Алексей Волынец - Окопная правда чеченской войны

Постоянные строевые смотры и комиссии из штаба округа, а также из Москвы, вносят бесполезную суету в жизнь полка. Чтобы личный состав не маячил перед приезжими генералами, его отправляют жить в палатки. А бывает и в Шали отправят на недельку-другую-третью.

Младшие командирские должности практически полностью заняты выходцами из Дагестана. С ними конкурируют, заметно уступая, другие народы Северного Кавказа. Недавно за воротами части случилась массовая драка между осетинами и дагестанцами (кумыки, даргинцы, аварцы и проч. выступили единым фронтом). Комендатура ловит контрабасов с синяками и стрижёт с обидчика купоны до последнего.

На боевых выездах среди механиков не принято наезжать на авто местных жителей. В таких случаях собирается местный люд и механов часто отдают чехам, чтобы не было проблем. Недавно, «десятка» ведомая чехом, подрезала путь БМП. Механик-водитель БМП, спасая целость «десятки», а значит и свою жизнь, резко дал вправо. Результат: БМП полетела с моста на железнодорожные пути и перевернулась.

Или вот ещё случай. Два сапёра подошли к висящему на дереве пакету, а пакет повёл себя, как и подобает пакету, висящему на дереве в Чечне. Двумя подчинёнными стало меньше у Сергея Иванова. Просто их никто не учил тому, о чём раньше знал любой срочник в Чечне — вдвоём к подозрительному предмету не стоит подходить.

Чтобы отправиться в отпуск, нужно подписать шесть бумаг. Первая — это просьба об отпуске, а зачем пять других? А в них контрактник расписывается во всех смертных грехах… В общем, если человек не вернётся из отпуска, то весь этот собственноручный компромат, окажется в его личном деле. Если же контрактнику пришла из дома телеграмма о смерти близкого, то командование будет рассматривать её так тщательно, что успеет смениться время года.

Деньги, правда, дают. Две тысячи рублей на руки в месяц, а остальное перечислят в Россию. Но не сразу. Сначала покрутят немного. Самую малость. «Финики» — так называют военных финансистов, любят сгонять на выходные в Ростов. Погулять там на пяток-десяток тысяч — процентов, накрученных с бабок контрактников. А в это время мать, дочь, жена этого человека, не может дождаться денег в России.

Отношение командиров к подчинённым нормальное, но хуже чем было при срочниках. Старшие шакалы пробивают души младшим шакалам прямо на разводе. При личном составе. Младшие шакалы пробивают души сержантам и солдатам. Кто-то молчит, а кто-то даёт сдачи. Ну, тут уж и комендатура с прокуратурой на подхвате… Если майор 37 лет от роду говорит рядовому из Дагестана, что он чурка, а тот доказывает, что ни дня не пас коз, а работал водителем на стройке и имеет троих детей, такого бойца «увольняют». Рвут личное дело и выставляют за ворота части.

Дорога домой по-прежнему вызывает уважение у экстремалов. Страдать приходится кошельку, телу и психике человека. Если в Чечню тебя запустят без запинок, то на обратном пути кадыровцы будут застенчиво просить штуку рублей в поезде или езжай за бешеные деньги на такси. А впереди ещё Моздок и Минеральные Воды. Кто-то вписывается на вертушку, но сейчас это запрещено, а значит готовь бабло за «проходку» на вертолёт.

…За весь разговор я услышал мало нового про жизнь 42-ой дивизии. Такая же безумная работа по строительству парка для разваливающейся техники. Такие же придурки у руля. Жаль, что знамёна 42-ой гвардейской, краснознамённой, евпаторийской дивизии так подло обосрали. Теперь в ней служат бывшие боевики, которые не скрывают это. Однажды они приезжали на склад, и я беседовал с одним из них. Он довольный был, боец батальона «Восток». А потом «восточные» устроили Бороздиновскую…

По сути дивизия стала полицейской. Есть ударные отряды: батальоны «Запад» и «Восток», есть артиллерия прикрытия, есть пушечное мясо. Есть всё. Только нет памяти о том, что в своё время 42-ая дивизия разбила прославленный «Totenkopf».

«Лимонка» № 292 март 2006 г.

С самого утра ветер стал набирать силу. Толпы облаков то закрывали все небо, то вытягивались в длинные перекрученные жгуты — тогда на мгновение выглядывало зимнее солнце. Механики-водители и наводчики БМД зябко поеживались и лишь имитировали ремонт своей техники. На всем СПМ (стоянка поломанных машин) реальная работа велась лишь на машинах первой роты. Зампотех, гвардии старший лейтенант Васильев, разогнулся и достал из кармана пачку сигарет. «Рахим, перекурим» — позвал он меня из полуразобранного БМД-Т. Мы обогнули машину и уселись с подветренной стороны на снятые катки. Многие удивлялись нашей дружбе, весьма странной для современной российской армии. Хотя мы оба были в ней чужаками. Что я — пролетарий с разоренного завода из Казахстана, что он — бывший спецназовец из «украденной», как он выражался, бригады спецназа ВДВ из-под Гарболово, что в Ленинградской области. Оба оставались советскими людьми… Потому-то Иваныч, единственный из зампотехов, приходил каждый день со своими солдатами чинить свою бронетехнику, а я, единственный из ремроты, кто работал по должности. При том, что бронетехнику не знал ни он, ни я.