Найджел Кауторн - Замурованная. 24 года в аду

Под мастерской в своем подвале Фрицль соорудил тщательно укрытый бункер, в котором прятал собственную дочь и ее детей. Согнувшись и пройдя в первую дверь – всего метр высотой, – полиция вышла в узкий коридор. Он упирался в звукоизолированную комнату, обитую слоем резины, – там он насиловал свою дочь, пока дети ютились рядом. Обивка полностью поглощала звук, и никакие крики, стоны и плач не могли быть слышны ни в какой другой части дома. Дальше располагалось жилое помещение, из которого очередной узкий коридор немногим шире фута уводил в сторону, где находилась примитивная кухонька и ванная. Еще дальше теснились две небольшие спальни, по две кровати в каждой. Ни капли света, ни глотка свежего воздуха.

На белом кафеле крохотной душевой кабинки пленники нарисовали осьминога, улитку, бабочку и цветок, чтобы хоть как-то украсить свою темницу. Попадались и другие милые мелочи. Полиция нашла игрушечного слоненка, восседающего на зеркальной аптечке, обрезки бумаги и клей, из которых дети делали себе игрушки. Единственным развлечением был небольшой телевизор, который передавал в подвал мигающие картинки из внешнего мира, незнакомого детям и почти позабытого Элизабет. Там стояла стиральная машина и холодильник с морозильной камерой, где они хранили продукты, когда Фрицль отлучался в длительные путешествия и не посещал своих пленников.

Помещение освещалось только электрическими лампочками – единственным источником света, – Элизабет оставалось только просить отца давать им пищевые добавки с витамином D и ультрафиолет, чтобы ее дети не страдали от нарушений развития. Лампочки включались и выключались по таймеру, чтобы не сбивать их ощущение ночи и дня – что опять же ее детям было совершенно незнакомо.

Полиция обнаружила в подвале двоих детей, которые смогли пережить эти устрашающие условия, – восемнадцатилетнего Стефана и пятилетнего Феликса. На них было жалко смотреть. Мальчики совсем не привыкли к посторонним. Им так недоставало навыков общения с людьми, что они казались дикарями. Стефан стал сутулым из-за низких потолков в темнице, не более 1,7 метра в высоту. Феликс был взбудоражен и гораздо легче передвигался на четвереньках. Полицейские заметили, что мальчики, лишенные необходимости контактировать с кем-то вне их тесного круга, с трудом разговаривали, а между собой предпочитали скорее мычать. Они впервые увидели дневной свет в день своего освобождения.

Представ перед неоспоримыми уликами, Фрицль не стал отпираться от того, что держал свою дочь в плену. «Да, – признался он полиции, – я запер ее там. Но лишь для того, чтобы уберечь от наркотиков. Она была непростым ребенком».

Признав и то, что неоднократно насиловал свою дочь, он отверг заявления о том, что приковал ее цепями к стене и содержал «как животное», уверяя, что был добр к своей «второй семье», которую держал под землей. Он признал, что эти дети – от кровосмешения с собственной дочерью, а последующий ДНК-тест только подтвердил его отцовство. Но все же полиция не могла сначала понять, почему он решил, что трое детей – шестнадцатилетняя Лиза, четырнадцатилетняя Моника и двенадцатилетний Александр – должны жить с ним и его женой наверху и ходить в школу, тогда как трое других – девятнадцатилетняя Керстин, восемнадцатилетний Стефан и пятилетний Феликс – оставаться в своей подземной тюрьме. Когда детективы спросили, что побудило его принять такое решение, Фрицль ответил, что боялся, что громкие крики и плач могут обнаружить их. «Они были нездоровы и плакали слишком много», – сказал он.

Но был и еще один ребенок, близнец Александра – он умер всего трех дней от роду в далеком 1996 году. Пол младенца не был определен, но сейчас склоняются к мысли, что это был мальчик. Он был посмертно назван Майклом. Фрицль забрал тельце малыша и сжег его в печи, которая нагревала воду и отвечала за центральное отопление и находилась прямо за металлической дверью, ведущей в более доступную часть подвала.

Почти будничным тоном признавался Фрицль в похищении и изнасиловании дочери, в заключении и порабощении Элизабет и их детей, точно так же как и в сожжении тела Майкла. На протяжении всего допроса он не был особенно словоохотлив, сообщили в полиции. Он не утруждал себя оправданиями, сказал лишь, что ему «жаль» свою семью и что хочет только, чтобы его оставили в покое.

Несмотря на тест ДНК, подтвердивший, что Фрицль является отцом детей из подвала, не было гарантий, что на суде он не заявит о своей невиновности в изнасиловании, кровосмешении и заточении своих детей. Его защитник Рудольф Майер говорил: «Голословные заявления об изнасиловании и лишении свободы так и не были доказаны. Признания, сделанные до нынешнего момента, должны быть пересмотрены». Эксперты предполагали, что последний будет строить защиту, стараясь доказать невменяемость своего подзащитного.