Михаил Горбачев: Августовский путч (причины и следствия)

Я был всегда убежден — даже тогда, когда от меня ультимативно требовали передать полномочия вице-президенту или заявить об отставке, «чтобы спасти Отечество», — что авантюра не пройдет и авантюристы потерпят поражение. Они толкали страну, народ к катастрофе. И за это должны ответить.

Замыслы были далеко идущие: прежде всего нанеся удар по авангардным демократическим силам, которые несут ответственность за демократические преобразования в стране и держатся, несмотря на все перипетии и трудности. В этом — главный замысел. И элементом его был шантаж по отношению к Президенту страны и сообщение, что Президент России арестован. Иначе говоря, расчет был — нанести удар, изолировать меня, если я не соглашусь на сотрудничество с реакцией, и изолировать Президента Российской Федерации. Следствие и суд покажут, только, ли изолировать.

Но демократические силы показали, что они способны, объединяясь, взаимодействуя, отстоять путь к продолжению реформ и преобразований, путь к новому обществу.

Самыми трудными были день 19 августа и ночь с 20-го на 21-е. Хотя уже 20 августа было видно, что ничего у путчистов не получается. Спутали их планы позиция Президента СССР и российского руководства. И в республиках начался поворот. А сначала некоторые, было, заколебались.

Огромную роль сыграла борьба, организованная против путчистов Б.Н.Ельциным. Он занял мужественную позицию, действовал решительно, беря на себя всю ответственность. В тех чрезвычайных обстоятельствах это было оправдано и, вернувшись в Москву, я подтвердил принятые им в дни путча указы. Считаю, что в той обстановке россияне действовали, исходя из высших интересов. То, что они делали; было продиктовано ситуацией. Без этой твердой позиции события могли бы приобрести более драматический характер.

Но при этом я должен сказать и о принципиальной и отважной позиции москвичей и ленинградцев, жителей многих областей России. В срыве заговора большую роль сыграла позиция президентов и парламентов большинства республик, местных Советов. Они сумели твердо встать на защиту законности и своих суверенных прав, В этот трудный час большинство журналистского корпуса, средств массовой информации безошибочно выбрало, где и с кем им быть, не испугалось, не струсило, не стало лебезить перед узурпаторами. Попытка путчистов создать видимость, будто вся страна прямо чуть ли не поддержала их, оказалась жалкой, смешной.

Таким образом, ново-огаревский процесс сработал. Вовремя мы его сотворили, и в острой ситуации он сработал.

Заговорщики попытались осуществить самое страшное - направить армию против народа. Но и это у них не прошло. Многие командиры, офицеры, большинство солдат, целые части и соединения отказались выполнять их приказы. Остались верными присяге, встали рядом с отважными защитниками демократии.

Кстати, когда говорят о генералах, давайте не забывать, что генерал Шапошников не пошел с заговорщиками. А ведь нужно-то было всего три самолета — и от «Белого дома», да и от Кремля остались бы руины. Командующий Ленинградским округом Самсонов после разговора с мэром заявил: будьте спокойны, войск в Ленинграде не будет. Об этом мне говорил А.А.Собчак.

Армия показала, что она уже другая: в результате трудных больших и болезненных перестроечных процессов у нас рождается новая армия. И надо отдать ей должное. В противном случае путчистам было бы просто реализовать свои планы.

Сейчас много рассуждений относительно интеллектуальных способностей участников переворота. Согласиться с ними — значит допустить большие упрощения. Отнюдь. Тогда в чем же дело? Думаю, что все — в их политической позиции. Они не приняли перестройку, демократические преобразования и пошли на преступные шаги, рассчитывая, прежде всего, на недовольство людей.

Путчисты прибегли к чудовищному обману, заявив, что Президент тяжело болен, недееспособен. Самое страшное в этом — предательство. Конкретно — о Лукьянове. В коридоре, после одного из заседаний. Верховного Совета, он встретил меня, Мы с ним не разговаривали после его появления в Форосе 21 августа. Да и желания разговаривать у меня уже не было. Я надеялся на Лукьянова — считал, что он не предаст ни наше дело, ни меня. Сорок лет, со студенческих времен, нас связывали товарищеские отношения. Трусостью его поведение объяснить нельзя, интеллектуальными способностями — в этом случае исключено, значит — расчет! Следствие покажет.

Теперь все увидели, что не зря мы эти шесть лет с таким трудом и в таких неординарных и сложных условиях искали пути движения вперед. Общество многое приобрело. Обрело свободу. Страна отвергла попытку толкнуть ее на кровавый путь. Я думаю, лучший аргумент, более авторитетный плебисцит трудно было бы придумать.