С. Муратов - ТВ-эволюция нетерпимости

Через несколько дней ту же операцию в своей программе проделала Конеген. На этот раз с самим Доренко — «дворнягой Березовского». Тот поочередно представал на экране в роли Гитлера, Сталина, Мадонны и Джексона. Выбор персонажей не менее хлесткий, но оригинал оказался талантливей имитации. Громкий лай ОРТ отзывался на ТВ-Центре жалким тяфканьем.

Различие было не только в уровне исполнителей, но и в размерах аудитории.

Единым оставался лишь буффонадный характер спектакля. Хотя в постановке ТВЦ не хватало азарта и беззастенчивой карнавальной наглости, отличавшей Доренко. Станислав Говорухин подошел к «портрету» Доренко с угнетающей серьезностью и публицистическим пафосом. «Лучшие сорта лжи делаются из полуправды», — цитировал он высказывания Геббельса. /«Лужков признает во мне не только журналиста национального масштаба, но и политика национального масштаба. Это мне льстит», — заметил однажды Доренко/.

Отныне сражения на экране носили двухсторонний характер. ОРТ против НТВ и наоборот. Кремль против столичного мэра, а Лужков, в свою очередь, против администрации президента /блок «Отечества — Вся Россия» против блока «Единства»/. На каждый удар отвечали ударом. И трудно сказать, какие из них сказались печальней на репутации мэра столицы — нанесенные Доренко или же им самим.

«Нарушены все нормы корпоративной этики. Никогда еще в истории российской прессы журналисты не били в спину своих коллег, — писали сами же журналисты. — Из вечера в вечер за противостоянием олигархов наблюдает страна. Иностранцам объясняют, кому какой канал принадлежит. Объясняют, что информация отдельно взятого одного канала — на 99 % необъективна».

Ошеломленные зрители следили за тем, как Доренко изобличает Лужкова на канале Березовского в то время, как Хинштейн делал то же самое с Березовским на канале Лужкова. При этом оба ведущих по закону о выборах не имели на это права, поскольку их жертвы — зарегистрированные кандидаты. Хинштейн же вдвойне нарушал закон, так как был и сам кандидатом, баллотирующимся в Думу.

Пропагандистская истерика приводила к абсолютной противоправности. /Программы новостей ОРТ посвятили «Единству» в два раза больше времени, чем «Отечеству — Вся Россия»/.

Размежевание журналистов на антиподов, оценивающих любые действия «своих» и «чужих» политиков только со знаком минус или знаком плюс, сводило живую реальности к лобовому позитиву и негативу. Каналы становились зеркальными перевертышами друг друга. А задачи журналистов упали до уровня агитпропа. Парадокс заключался в том, что советская пропаганда, казалось бы, уходившая в прошлое по мере демократизации общества, взяла публичный реванш на выборах, то есть в самый высший момент демократии.

Но это означало, что информационные войны — явление в нашей стране не новое, а вполне советское, родовое.

Традиционный поиск врага, для изобличения которого годятся любые средства. Самоценность факта и плюрализм мнений, рисуемые как буржуазные выдумки. Стопроцентная ангажированность каналов /олигархи всего лишь растаскали на части руководящую роль компартии/. Разница состояла в том, что вместо внешнего врага /капиталистический мир/, мы получили множество внутренних, находящихся рядом. А отсюда градус ненависти и нетерпимости.

В дни предвыборной кампании телевидение повторило прекрасный старый фильм «Чужие письма». Ученица, влюбленная в свою учительницу, тайком прочитала ее интимные личные письма, содержание которых сразу стало известно классу. Разразилась драма. «Я, видимо, пропустила самый первый урок, — жалуется учительница старой женщине, у которой училась когда-то сама, — не сумела им объяснить, почему нельзя читать чужие письма. И сейчас объяснить не могу». «Но это же так просто, — отвечает ее собеседница. — Чужие письма читать нельзя, потому что…ну, потому что чужие письма читать нельзя».

Если человек не считает зазорным распечатать чужое письмо, то ему следует быть готовым к тому, что кто-то распечатает и его собственное. Если не видит греха в том, чтобы подслушать чужой разговор /для пользы дела/, да еще и обнародовать этот разговор /опять же для пользы дела/, то пускай не удивляется, что со временем будут обнародованы и его интимные разговоры.

РТР продемонстрировало тайно отснятую пленку любовных шалостей генерального прокурора /до этого телевидение уже обнародовало аналогичную пленку министра юстиции/. Затем ту же пленку еще раз показал Доренко на ОРТ — «в целях дезинфекции общества» /и снова для пользы дела/. Были ли съемки документальными или всего лишь фальсификацией, для инициаторов демонстрации значения не имело. Первого урока в своей жизни они не усвоили /а, может быть, прогуляли/. То, что мы знаем с детства, писала Цветаева, мы знаем навсегда. Но и то, чего не знаем с детства, мы тоже не знаем навсегда.