Мариано де Ларра - Сатирические очерки

Приветствуя приближающуюся грозу, Ларра тем не менее в этот период еще колеблется в оценке революционных возможностей народа. Пассивность значительных слоев трудящихся в начале революции, приверженность многих из них к местным, провинциальным интересам, наконец уроки буржуазной революции во Франции, не принесшей пароду реальных благ, – вот где источник пессимистических настроений, которые окрашивают последние очерки этого периода, в особенности очерк «Человек – воздушный шар», посвященный дутым карьерам буржуазных политиканов. Видимо, этими настроениями было продиктовано решение Ларры предпринять путешествие по «цивилизованным» странам Европы, где народы, как наивно полагал Ларра, пользуются всеми благами жизни. И, подготовив к изданию первый том своих публицистических произведений, Ларра в конце марта 1835 года покидает родину.

Ларра прожил за границей, в Англии, Бельгии и главным образом во Франции, около 9 месяцев. Он встретился там со многими известными писателями и упорно трудился. Так, например, в Париже по предложению Шарля Нодье он написал на французском языке текст к гравюрам роскошного издания «Живописное путешествие в Испанию, Португалию и на африканское побережье» (изд. в 1838 году). Но важнее всего то, что он познакомился с общественной жизнью Англии и Франции, и открывшаяся его глазам «ужасная действительность» (таковы его собственные слова) рассеяла многие его иллюзии относительно буржуазного прогресса. Недаром в очерке «Почти», написанном в Париже и опубликованном в журнале «Испанское обозрение» в августе 1835 года, он весьма сурово оценил и Францию, где в 1830 году народ оказался способным лишь на «почти-революцию», и Англию, где «почти-олигархическое» правительство «имеет наглость называть себя либеральным».

Находясь за пределами родины, Ларра попрежнему внимательно следит за событиями, там происходящими. «Я думаю о своей Испании больше, чем когда-либо», – писал он из Парижа своему издателю. Между тем в Испании нарастала новая волна революционного возмущения. Мария-Кристина вынуждена была дать отставку представителю «умеренных» графу Торено, поставив во главе правительства «прогрессиста» (так в это время стали называть себя «неистовые») банкира Мендисабаля. Новый глава совета министров провел в жизнь ряд реформ, но хотя они и были более существенными, чем те, на которые осмелился в свое время Мартинес де ла Роса, все же и они но решали проблем, вставших перед буржуазной революцией в Испании. Зато эти реформы внесли раскол в среду самих «прогрессистов», чем королева не замедлила воспользоваться. Считая, что с революцией покончено и надобность в Мендисабале отпала, Мария-Кристина в мае 1836 года вернула к власти «умеренных» во главе с Истурисом.

На новых выборах в кортесы Ларра выдвинул свою кандидатуру от города Авилы. 1 августа большинством голосов он был избран в Палату представителей. Однако стать парламентским деятелем Ларре не было суждено. Недовольство масс политикой правительства Истуриса нашло свое выражение в восстании солдат, охранявших королевскую резиденцию Ла Гранха (Сан Ильдефонсо), где в это время находилась Мария-Кристина. 12 августа восставшие с пением «Гимна Риого» двинулись ко дворцу и потребовали восстановления Конституции 1812 года. Регентша была вынуждена удовлетворить их требования и, назначив новые выборы на 24 октября, поставить во главе правительства «прогрессиста» Калатраву. Однако «царствование сеньора Калатравы», как иронически охарактеризовал этот период Ларра, не принесло существенных перемен в положении страны.

Наблюдавший в течение нескольких лет эту министерскую чехарду, Ларра не мог но прийти к выводу о бессмысленности надежд на перемены сверху. «Требовать от королей и их министров, чтобы они сами себя свергли в угоду новым принципам, – значит совершенно не понимать природы вещей… Свободу не дают, ее берут», – пишет он в одной из своих статей.

Писатель переходит на позиции революционного демократизма. Если в первых статьях, написанных по приезде на родину («Возвращение Фигаро», «Доброй ночи», «Да поможет нам бог»), Ларра еще обращает острие своей сатиры против отдельных, частных проявлений антиреволюционной политики правящей верхушки, то в большинстве последующих статей последнего периода своей жизни он отвергает ужо всю политическую систему, сложившуюся в Испании в целом, и затрагивает коренные проблемы общественной жизни. Соответственно меняется и тон статей и авторская манера. Теперь все чаще сатирик уступает место политическому мыслителю, который, отказавшись от намеков и иносказаний, переходит к прямому, гневному обличению существующего строя и страстному, патетическому утверждению своих идеалов.