Андрей Буровский: Человек будущего

Наивные романтики почему-то считают, что природа всегда права, всегда ласкова и всегда дает человеку только хорошее. Но это — всего-навсего фантастическое предположение: высосанное из пальца, совершенно не подтверждаемое фактами.

Среда, в которой жил древний человек, вовсе не была для него ни доброй, ни благоприятной. За тепло, одежду, еду приходилось сражаться чуть ли не каждодневно. Жестоко сражаться, живя примитивной, грубой жизнью, в постоянном напряжении. То есть выдумать можно какую угодно идиллию... Но идиллия — это миф, и ничего, кроме мифа.

Вся жизнь охотника проходит в погоне за добычей. Проходит под открытым небом, у костров, на реке и в лесу. Романтика? Так и надо жить? Читатель! А вы давно ночевали у костра? Позволю себе заверить — удовольствие это на любителя. То есть пока речь идет о молодецком приключении, физически трудном, но увлекательном развлечении, виде спорта — все замечательно. Уйти из города в лес на неделю, на месяц — как здорово!

Если уходят молодые и здоровые — это на время. Потом вернутся опять в цивилизацию.

Мне доводилось жить по два, по три месяца в палатке, в малонаселенных местах. Это было скорее интересно и увлекательно, чем трудно или опасно. Но стоило мысленно поиграть в первобытного человека: представить, что это — на всю жизнь... Или стоило представить у костров не самого себя, а членов своей семьи...

Милый читатель, давайте сыграем в эту игру: представьте себе у костров лагеря охотников свою жену на последнем месяце; малолетнего ребеночка, старого отца или деда, лет за семьдесят. Представьте, что вам их нечем согреть, кроме как пламенем костра. В любую погоду. Весь год. Что, насладились первобытной жизнью — так сказать, умозрительно? Или еще тянет попробовать?

А напряжение при погоне за зверем, сам акт убийства? А страх, а депрессия при неудачной охоте, зависимость от случайного поворота событий? А полная невозможность отдохнуть?

Множество причин мучат и медленно убивают.

Жизнь крестьянина проходит все же в теплой избе, в гораздо более благоприятной среде, чем у охотника. Крестьянин больше защищен от случайностей, от голода, от холода, от диких зверей и болезней. Но и его среда обитания намного менее комфортна, чем у современного человека.

Труд крестьянина — это тяжелейший ручной труд, самыми простыми инструментами и в самых первобытных условиях. Соха — это ведь не что иное, как изогнутый кусок дерева (точно так же и борона — это кусок дерева с сучками). Чтобы пахать, надо изо всех сил наваливаться на этот кусок дерева, чтобы его конец находился все время в земле. Лошадь или бык тянут соху, а ваша задача — согнувшись, наваливаться и наваливаться, не выпускать конец сохи из-под земли. Чтобы этот изогнутый кусок дерева разрывал, вспарывал землю. Час за часом, весь световой день.

В наше время лесоповал — тяжелейший труд, классическое занятие заключенных. Во все патриархальные времена валить лес на строительство и на дрова — повседневная, самая обычная мужская работа. Она делается всеми мужчинами и каждый год.

У нас колоть дрова и таскать воду в походах — тоже занятие мужское... Но вплоть до начала XX века колола дрова, носила воду — женщина. Есть хорошая картина А. Касаткина «Соперницы» (1890). На этой картине две молодые женщины идут от проруби с бадейками, полными воды. Видно, что они напряжены и что говорят друг другу гадости. Это очень неплохая картина, только вот бадейки-то каждая ведра на два, и висит их по две на коромысле. То есть несет каждая женщина литров 35—40 водички для всего дома, и это — самый обычный утренний поход... чаще всего хозяйка сходит так на прорубь даже не раз в день, а несколько.

В XX веке, особенно после Второй мировой войны, женщины ходят за водой все реже и реже.

Тлетворное влияние цивилизации — что поделать.

Но это в России! Уже в 1970-е годы американцы снимали фильм о вьетнамской деревне и восхитились танцующей походкой вьетнамских девушек, несущих бананы с плантации в деревню...

— Танцующая походка?! — возмутились вьетнамцы. — Да у нее на коромысле килограммов сорок этих бананов, и так весь день! У нее ноги подламываются, вот вам и танцующая походка!

Крестьянин не ездит в трамвае, не дышит смогом и не ест продуктов с консервантами. Но труд его непомерно тяжел, а живет он в избе, где на площади в 30—40 квадратных метров сгрудились 15—30 человек. Одни лягут на пол, другие — на лавки, третьи — на полати, так сказать, на третий этаж. Так и поместятся все, включая несколько супружеских пар.