А. С. Пушкин с неподдельным интересом читал письма Императрицы Екатерины Великой к Вольтеру, писателю и историку, где вождя крестьянского восстания, "бунтовщика похуже Радищева", она называет "маркизом Пугачевым", а также ее переписку с Дидеротом, как называла она Дидро, которого Пушкин особенно ценил за то, что тот составил конституцию и написал свои "Записки".
В дневнике поэта за 1833 год, следом за сообщением о "Записках" Храповицкого, личного секретаря Екатерины II, читаем: "Государыня (Александра Федоровна. - И. С.) пишет свои "Записки"... Дойдут ли они до потомства?". Пушкин имел все основания к сомнению и беспокойству. Он с тревогой сообщает: "Елизавета Алексеевна (Императрица, жена Александра Первого. - И. С.) писала свои, они были сожжены ее фрейлиной; Мария Федоровна также. - Государь сжег их по ее приказанию. Какая потеря! Елисавета хотела завещать свои Записки Карамзину (слышал от Катерины Андреевны)". Здесь характерна еще одна особенность Пушкина как историка: он всегда указывает, от кого слышал сообщаемые и записанные им важные сведения. В отношении дневников и записок и всего, что с ними связано, имеет свое значение каждое замечание и уточнение!
Широко известна запись Пушкина о смерти друга, А. С. Грибоедова, талант, "светлый ум и дарования" которого он высоко ценил. Весть о гибели дипломата в Тегеране принес Раевский с сообщением, что все бумаги безвозвратно пропали. Особенно переживал Пушкин по поводу исчезновения дневника писателя. При этом он справедливо заметил, что написать его биографию было бы делом его друзей, но "замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и не любопытны" (курсив мой. - И. С.). Слова эти остаются, как ни печально сознавать, актуальными и в наши дни! Прав современный писатель и мемуарист С. П. Есин, утверждая, что дневники - яркое сочное самобытное литературное направление, которое нужно развивать!
Пушкин, хорошо сознавая и ценя это материальное воплощение человеческой памяти, беспрестанно горячо убеждал друзей и хороших знакомых вести дневники и записки, журналы, альбомы.
Не случайно в 1832 году, в день рождения хорошей своей приятельницы, фрейлины А. О. Россет, литературный талант, поэтический вкус и дар сюжетного рассказа которой Пушкин особенно ценил, он подарил ей альбом, на первой странице которого торжественно вывел: "Исторические записки", сопроводив замечательным стихотворением "В тревоге пестрой и бесплодной...". Дарит он тетрадь для ведения записок и актеру М. Щепкину, вписав собственноручно на первой странице: "17 мая 1836 г. Записки актера Щепкина.- Я родился в Курской губернии Обоянского уезда в селе Красном, что на речке Пенке..." В этом пушкинском зачине звучит неторопливая эпическая интонация. Друзья, благодаря инициативе Пушкина, внесли свой вклад в "золотой фонд" русской мемуаристики XIX века!
А. Вульф, близкий знакомый Пушкина, вел свои дневники, видимо, с ведома и при поддержке поэта. В записи за 25 - 26 августа 1828 года он искренне признается: "Ищу, вспоминаю и мало нахожу, чтобы записать". Спустя время он уже с увлечением пишет об интересной беседе с Пушкиным о временах Петра Первого и при этом добавляет: "Я утвердился в намерении вести Дневник: вот опыт, дай Бог, чтобы он удался". (Дневники были опубликованы П. Е. Щеголевым в 1929 г.)
Как отмечал В. Э. Вацуро, за дневниками стояла "целая жизнь не одного человека, но многих, составляющих литературное общество, салон, кружок!.."
Работая над Историей Пугачева, Пушкин высоко оценил записки И. И. Дмитриева, гармонично включив их в основной текст исследования, о чем сообщал автору: "Хроника моя обязана вам яркой и живой страницей, за которую много будет мне прощено самыми строгими читателями". (Письмо от 14 февраля 1835 г.) С ним с удовольствием Пушкин делится своими находками и творческими издательскими планами: "Случай доставил мне в руки некоторые важные бумаги, касающиеся Пугачева (собственные письма Екатерины, Бибикова, Румянцева, Панина, Державина и других). Я привел их в порядок и надеюсь их издать..." (курсив мой. - И. С.)
Примеров бережного пушкинского отношения к историческим источникам можно привести много.
К слову, А. И. Тургенев вспоминал, как И. Гете, находясь на смертном одре, увидев на полу записку, упавшую со стола его, сказал с жаром: "Поднимите, это записка, это рука Шиллера! Как можно ронять ее". А ведь душа его в эту минуту была занята последнею мыслию о друге, с коим вскоре она должна была соединиться". При этом Тургенев отметил, и как Гердер1 - поэт, историк и философ - в последнюю минуту борьбы за жизнь просил своего плачущего сына: "Освежи меня великою мыслию"2. Это был его символ веры в бессмертие! Мысль, память - это прежде всего записки, воспоминания и письма, живые свидетели прожитых дней и чувств.
Читать дальше
