Кто его знает, если бы Набокову-старшему стало ведомо во времена “Дяди Вани”, что в 1919 году он будет с семьей на грязном пароходе с названием, которое звучало как горькая насмешка — “Надежда”, — под обстрелом отплывать из Севастополя в Константинополь навстречу своей судьбе и своей скорой смерти, он повернул бы, наверное, с полдороги и не отнес бы демонстративно свой камер-юнкерский мундир в петербургский ломбард.
Наш опыт учит нас, что слишком часто, сплошь и рядом, мы впадаем в гордыню, и в гордыне этой не хотим понять, что всякого рода проклятья, всякого рода заверения о своей готовности покончить разом с “жизнью обывательской, жизнью презренной” (Астров), о желательности разрушить все привычное и потому надоевшее, — это не пустые слова, это не просто слова, это чудовищные по своим последствиям поступки, за которые мы и наши потомки будем расплачиваться столетиями.
С началом Первой мировой войны это отчетливо осознает А. А. Ахматова, которая в 1915 году напишет воистину пророческие стихи:
Думали: нищие мы, нету у нас ничего,
А как стали одно за другим терять,
Так, что сделался каждый день
Поминальным днем, —
Начали песни слагать
О великой щедрости Божьей
Да о нашем бывшем богатстве*.
Хочется крикнуть им всем, и Антону Павловичу в том числе, туда, в 1900 год: любите себя, любите свой труд, любите свое имение, любите ваших близких, обратите внимание, наконец, как прекрасна вокруг вас природа (это не устает все время подчеркивать и драматург). Не надо святотатствовать, заявляя, что вы прожили свои жизни “глупо и безвкусно” (Астров). Мы, из 2000-го, действительно “нашли средство, как быть счастливыми”. Надо перестать презирать, надо полюбить то, что мы делаем, надо полюбить ту землю, на которой мы живем. Это не “чужая планета” (Серебряков), это ваша и наша земля. “Чужая планета” смерти, горя и разрушений, повинуясь вашей воле — вашему отчуждению и ненависти, — пока только приближается к вам по сложной орбите истории. Изгоните из вашего дома и из ваших душ отравленную атмосферу ненависти друг к другу и к себе: тогда эта планета пройдет мимо вас и вашего дома.
И тогда сбудется то, о чем мечтает Войницкий и, в сущности, все они: “Проснуться бы в ясное, тихое утро и почувствовать, что жить ты начал снова, что все прошлое забыто, рассеялось, как дым. (Плачет.) Начать новую жизнь... Подскажи мне, как начать... с чего начать...” (с. 107—108).
Хочется крикнуть все это им через столетие, но поневоле замолкаешь, задав самому себе вопрос: а мы, из года 2000-го, все ли усвоили эти уроки? И вдруг начинаешь слышать гул и легкий посвист надвигающейся на всех на нас “чужой планеты”...
А.ВАСИЛЬЕВ • Русский поэт Сергей Васильев (Наш современник N12 2001)
Антон Васильев
РУССКИЙ ПОЭТ СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВ
Отец не раз говорил мне: “Не очень-то я и дорожу всеми этими званиями и наградами, мне одно только дорого звание — русского поэта!” Да, оно дорого, очень дорого, и дороже его нет.
То, что пишу сейчас, сегодня, может быть, главное в моей жизни, потому что писать про отца — значит писать и про себя, и про поэзию, и про историю, и про Родину — про всё!
Отец родился в Зауралье, в сибирском городе Кургане, 17 июля 1911 года. Благодатное время, благодатная пора лета под день памяти святого преподобного Сергия Радонежского, в честь которого и крестили. Первенец-сын у Александра Алексеевича Васильева и жены его Катерины, урожденной Стрельниковой, из зажиточных крестьян, купеческих кровей тож, вдовой,в честь отца ее названный. Стало быть, женщина с характером. И с приданым. Приданого хватило на четыре кирпичных дома в городе и на заимку. На одном из них ныне красуется мемориальная доска: “Здесь родился известный советский поэт...” Хотя родился он в соседнем доме, но этот престижнее, виднее. Дед с бабушкой держали в нем главную городскую гостиницу, из коей большевики устроили ЧК, залив подвалы кровью — буквально; затем обратно — гостиница, потом два факультета сельскохозяйственного института, а ныне — кукольный театр “Гулливер”... Улица Советская, допрежь того — Дворянская.
Справедливости ради, вопреки всем официальным автобиографиям отца и в полном соответствии с семейным преданием, поведаю, что Васильев был и по происхождению из дворян, с одним но. Первый наш Васильев вовсе Васильевым не был, но, как служивший младшим офицерским чином в одном полку, расквартированном на Украине и попавшем под влияние масона-бунтаря Пестеля, вместе со всем полком был отправлен в Сибирь и лишен дворянского звания, а заодно и фамилии. Поскольку его отцом был тоже Василий, то по отцу он и получил фамилию новую. Поелику же особых талантов и усердий в делах гражданских не имел, то дадена была Васильеву новому на подъем в распоряжение питейная лавка, на управлении коей он и спился, успев произвести на свет Божий прадеда моего Алексея. Алексей служил всею правдою престолу 25 лет рядовым солдатом, награжден был в турецкую Георгием. Отец мой, поэт Сергей Васильев, помнил его самолично очень хорошо, потому как прадед любил хаживать с Сережей за руку важно по усадьбе и даже учил маршировать.
Читать дальше
