Ф. М. Достоевский в своей знаменитой пушкинской речи указал на протеизм Пушкина, на его способность поразительно точно внутренне перевоплощаться в людей иных национальностей — иной природы, души и духа. Но Достоевский не договорил до конца: протеизм Пушкина всеобъемлющ. Помимо его “всемирной отзывчивости” в ширь земли, по горизонтали, где Пушкин отзывается народам всего мира и раскрывает характер всякого человека — и западного, и восточного — перед русским читателем, он отзывается еще и каждому русскому человеку во всех его внутренних состояниях — по вертикали — от самого края бездны до горних высот православного духа: поскольку не по землям, не по территориям мы, главным образом, рассеяны, но по вере и по мировоззрению не можем сойтись друг с другом. Ради грешных русских людей прошел национальный пророк этот тяжкий вертикальный путь — с его провалами и восхождением. Прошел, как истинный подвижник, “не требуя наград за подвиг благородный”, и на собственном примере показал и убедил нас в том, что даже после немыслимых падений и поражений русскому человеку дано воскреснуть — очистить и возродить свою душу. И Пушкин откликается каждому, даже не рассчитывая на ответ: “Тебе ж нет отзыва... Таков и ты, поэт!” (“Эхо”, 1831 г.). И стоит ли, например, волноваться о том, принимали или не принимали Пушкина в масоны. Если он туда шел, значит, Промыслу и ему это было нужно: иначе о чем-то важном он не смог бы нам дорассказать...
Наверное, не случайно, но как надежда великих грешников на спасение возник апокрифический сюжет о схождении Христа во ад (частый сюжет наших новгородско-псковских — “республиканских” — икон)... В царство Аида спускался, по легенде, и греческий герой Геракл, которого Пушкин упомянул, написав стихотворение “Из А. Шенье” (1835 г.). А в отрывке из “Божественной комедии” (“И дале мы пошли — и страх обнял меня...”, 1832 г.) он вспомнил сходившего в ад Данте, который воплотил свои знания о грехах людских в великой поэме. Сопровождавший Данте по кругам ада Вергилий, в свое время, по просьбе Октавиана Августа написал “Энеиду” — национальный эпос римлян. Главный герой этой поэмы, Эней, тоже спускался во ад. “Схождение во ад” национального героя — это устойчивый сюжет многих языческих мифологий. Их народы-создатели, пребывая в состоянии природного еще, “грешного Адама”, жаждали спасения — протянутой руки мессии с верхней ступени лествицы, ведущей к Небу. Вот эту задачу “схождения во ад” во имя указания пути выхода “великому грешнику” и осуществил в реальности русский национальный герой Александр Пушкин...
Пушкин начал осуществлять и вторую задачу — осмысление исторического пути и исторического предназначения России и написания Всеобщей русской истории с позиции русского, то есть православного человека. (Он, например, резко критиковал “Историю” Полевого, написанную, по сути, с позиции славянофильствующего немца-язычника.) Библейский Ветхий завет есть исторический завет с позиции верующих древних евреев, Священная история еврейского народа. И эта история, в основании которой заложен внеземной, а значит, безотносительный, абсолютный, устойчивый во времени догмат, в конечном итоге, и определяет устойчивость пребывания этого народа в мире. Своим историческим Заветом, своей Священной историей для древних греков была “Илиада”, для римлян — “Энеида”. Священный исторический Завет есть “залог самостоянья и величия” всякого государства. И без этого, именно святого и именно абсолютно древнего (от сотворения мира) предания никакое государство не стоит. Причем очень важно, чтобы исторический догмат носил внеземной, духовный, объективный характер, не был внутриприродным, рукотворным, идольским, который рано или поздно, но все равно разрушит неумолимое течение времени. Такую Священную историю России, которая непрерывно велась от сотворения мира, писали по монастырям Несторы-Пимены. Традицию священного летописания прервал Петр, и эту традицию следовало восстановить. Не случайно в последнем своем письме А. О. Ишимовой, которая писала детскую “Историю в рассказах” как раз с позиции религиозной, с позиции глубоко верующей православной христианки, Пушкин приветственно воскликнул: “Вот как надобно писать!..” Но сам выполнить до конца задачу создания русского исторического Завета Пушкин не успел...
ПРИМЕЧАНИЯ
1. В е р е с а е в В. Спутники Пушкина. В двух томах. М., “Советский спорт”, 1993. Т. 1, с. 62—65.
Читать дальше
