Тема трагического “ИСХОДА” (да, да — заглавными буквами, как в стихотворении “Арал”) в творчестве автора занимает значительное место. И даже в более поздних стихах незримо, но присутствует. Ведь что ни говори, но вынужденный “исход” сотен тысяч (а может, и миллионов) людей, ставших беженцами, — это страшная реальность конца двадцатого века, захлестнувшая огромные пространства великой страны. И как ни горько все это сознавать, но именно это, на мой взгляд, явилось отправной точкой, началом такого поэтического явления, как Владимир Шемшученко. Мир лирического героя его стихов трагичен и объемен, его беженец — не беглец, не “вечный жид”, а попавший в беду сын Великой Матери, имя которой — Россия.
Потому так убедительны его стихи, где бы ни разворачивались описанные в них события: в глубинке, в Москве или в Петербурге, ставшем сегодня домом для поэта.
Все никак не привыкну к лесам и болотам —
Не хватает простора глазам степняка.
Здесь поют соловьи по невидимым нотам.
Здесь в Балтийское море впадает река.
Это уже из книги “Передозировка”. Для меня, “коренного” ленинградца (правда, тоже с оговоркой: мои родители — жители костромских земель, бежали сюда в 30-е годы как “кулацкий элемент”), было удивительно сознавать, что стихи Владимира Шемшученко о Петербурге одни из лучших, написанных за последнее время на эту тему. Это и стихи из книги “Продолжение”: “На асфальте снег не тает...”, “Не дождаться крещенских морозов...” и особенно его новый цикл стихотворений в последнем питерском “Дне русской поэзии”. Видимо, эта удача объясняется тем, что поэт смотрит на город “незамыленным”, свежим взглядом одаренного человека. Вот один из самых ярких образов этих стихов:
Пью по капле — куда торопиться? —
Жизнь, настоянную на зле.
Город сжался за стенками шприца,
И кораблик сидит на игле...
Это из стихотворения “Передозировка”, так увидел поэт шпиль Адмиралтейства и кораблик на его игле. Ну вот мы и подошли к самому главному.
Как мне кажется, именно поэзия В. Шемшученко наиболее полно и точно отобразила внутренний мир нашего современника за последнее десятилетие. Удивительно, но именно этот, еще молодой, поэт сумел показать всю сложность нашего времени, деформации и катаклизмы, боль и надежду, события, которые разыгрывались не только в обществе, но и ареной которых являлось каждое человеческое сердце. А ларчик открывается просто: поэт далек от декларации и возвышенных слов, он непосредствен и обращен к естественным человеческим чувствам, а трагедийность времени только высветила и обострила это дарование.
У Господа я для себя ничего не прошу.
Я только молю, чтобы сердце наполнил любовью.
Да, любовью. Несмотря на все житейские трудности, выпавшие на его долю, о которых говорится в книгах, и те, что остались за “кадром” стихов, но о которых внимательный читатель может только догадываться, — тема любви, сострадания, доброго отношения к людям и жизни — магистральная в творчестве В. Шемшученко. Кстати, о любви. Что касается любовной лирики, то и здесь поэт “на коне”. Чего стоит только одно стихотворение: “Бросил в урну и ложку, и кружку...” со ставшей уже знаменитой строфой —
Не ударился в глупую пьянку,
Не рыдал в тусклом свете луны, —
А принес из подвала стремянку,
Чтобы снять твою тень со стены.
Хотелось бы немного сказать и о технической стороне дела, о мастерстве поэта. При чтении стихов подкупает неожиданное и редкое для молодого автора свободное, раскованное владение языком, хотя словарь мог бы быть и побогаче. Весьма перспективной, многообещающей предстает образная система поэзии В. Шемшученко. Наряду с привычными метафорами и сравнениями, встречаются образы многомерные в пространстве и во времени, исполненные в полутонах. Смещению или наложению привычных понятий, незначительным на первый взгляд движениям души отводится роль главных в решении темы.
Перечитал свои короткие заметки и улыбнулся: уж больно хороший у меня получился поэт Владимир Шемшученко. Пусть таким и остается! Он такой и есть. Я протянул руку к магнитофону и сделал погромче звук:
Кто-то снова в нас поверит,
И откроет настежь двери,
И часы по нашим сверит.
Так что будем, братцы, жить.
Алексей КОЖЕВНИКОВ
