Конечно, во многом Танину мать можно понять. Но неужто она думает, что он там, в Чечне, превратился в садиста и насильника? Ну не объяснишь же ей, что там со стороны “федералов” насилия случались крайне редко. Даже взрослые мужики, контрактники, и те брезговали, а уж среди мальчишек-срочников вообще даже разговоров таких не ходило. Нет, конечно, от баб бы никто не отказался, — со своими, со связистками, медичками это все было. Правда, перепадало в основном офицерам и тем же контрактникам, но чеченки — к ним почти все испытывали чисто физическое отвращение. Ну как это ей... Да черт бы с ней, еще не теща, а уже указывает. Сама не смогла мужика удержать, дочь вон без отца воспитывала, а туда же... воспитательница.
Со стороны заливчика пахнуло дымом — прогнавшая Андрея семья развела костер. Оттуда же слышались приглушенные расстоянием голоса. Мальчишка, видимо, рвался купаться, а мать не пускала, не без оснований опасаясь коряг и топляка. Чуть погодя женщина, уверенная, что их никто не слышит, обрушила свое недовольство на мужа:
— Прийти не успели, а ты уже нализался! Неужто удержаться не можешь?! На голодный желудок... развезет ведь... машину опять мне вести придется... все настроение угробил!
Ответов мужа Андрей не расслышал. Он достал бутылку пива, открыл, отпил... Поведение Тани явилось для него полной неожиданностью. Пока он препирался с ее матерью, она словно язык проглотила. Неужто и она думает, что он в армии совсем скурвился, превратился в бездельника, не желающего работать? Стоит, молчит, какая-то чужая. И потом, когда хлопнул дверью... он ведь не очень спешил и на платформе почти десять минут электричку ждал... и ее. Может, мать не пустила? Захотела бы, и мать бы не удержала... Значит, не захотела...
Тональность доносившихся со стороны заливчика голосов резко возросла. Только теперь голоса женщины и ребенка властно перекрыл кавказский акцент.
— Ты чо-о сказал, ишак худой?! Ты мою маму?!.
— Папа, папа... помогите!! — во весь голос кричал мальчик.
— Не трогайте его... идите отсюда, щенки черножопые! — голос женщины был визгливо-испуганным, но, учитывая сказанное, она здесь, в ста сорока километрах от Москвы, все же пока считала себя хозяйкой положения в сравнении с теми, говорящими с акцентом.
Со стороны залива доносилась какая-то возня, вскрики, ругань, визг... Андрей, услышав, как обозвала женщина тех, кто нарушил их семейное уединение, сразу осознал всю серьезность ситуации. По всему, окрыленные тем, что так легко прогнали его, супруги в том же ключе заговорили и с невесть как забредшими сюда кавказцами. Более того, поддатый муж просто так, как это бывает в русском разговоре, послал их с обычной русской присказкой. Но те, кого послали, таких присказок в свой адрес обычно не терпят. Женщина еще больше усугубила ситуацию. По всему, и она никогда близко не сталкивалась с людьми, говорящими с таким акцентом, то есть они являли собой редкие для двухтысячного года экземпляры — русские, не пуганные кавказцами.
Андрей напрямую ломанулся через кусты...
Это была та же троица, что он видел в электричке. Они действительно ощущали здесь себя хозяевами, об этом говорило их поведение и в электричке, и здесь. Мужик в одних плавках лежал на земле лицом вниз и глухо стонал от боли, потому что один из младших “джигитов” сидел на нем, поднимая за волосы его голову, чтобы он видел, что делает с его женой Старший... Второй молодой с той же целью перехватил за горло бьющегося в его руках пацана. Старший же свалил женщину. На ней оставалась лишь нижняя часть купальника, модные, высоко открывающие бедра плавки, а бюстгальтер, уже сорванный с нее, валялся в стороне, голубея на фоне зеленой травы. Старший стремился сорвать с нее и плавки, но это у него пока не получалось. Женщина, визжа, сотрясая полной обнаженной грудью, вцепилась в его руку ногтями.
— Ааа... ссука... царапаться... я тебя успокою! — шипел Старший, навалившись сверху на почти голую женщину.
Андрей замер в кустах, оценивая обстановку. В Чечне он отчетливо уяснил, что любые кавказцы — противник всегда серьезный, а если у них преимущество, лучше столкновений с ними избегать. Здесь было их явное преимущество: мужик с пацаном не помощники, тем более женщина. Он рисковал один остаться против троих — и, хоть закричись, помощи ждать неоткуда — очень далеко. Тем временем муж и сын, первый в хмельном тумане, второй в бессилии, наблюдали, как крепкий “джигит” в расстегнутой рубашке, с обнаженной волосатой грудью мял своими смуглыми руками их жену и мать... белотелую, приятно упитанную... с рассыпавшейся прической, беззащитную.
Читать дальше
