— Возьми, капитан... Я сам служил, знаю, что это такое, собачья жизнь.
Сказано было с превосходством и пренебрежением, но капитан взял и, поблагодарив кивком, тут же начал пить... Андрей был удивлен, на службе он имел дело совсем с другими офицерами. В свою очередь выпив пива, “джигиты” почувствовали себя еще свободнее. Они по-прежнему общались друг с другом громко, не обращая внимания на окружающих, смеялись взахлеб... пинали ногами мешающие им сумки супругов-дачников. В сумках, видимо, было что-то бьющееся. Женщина наконец набралась храбрости и что-то им тихо сказала. Старший ответил громко, с издевкой:
— Да что ты за свое барахло трясешься... миллион, что ли, везешь?!
Кавказцы любили хвастать тем, что трепетно относятся к старшим. Но тот нюанс, что это касается только представителей их наций, обычно умалчивается. Говорить любой русской женщине “ты”, даже по возрасту годящейся им в матери, у горских юношей вошло в моду еще с семидесятых годов. А к девяностым, когда начались боевые действия в Чечне, горцы, которые почти все симпатизировали чеченцам, словно забыли слово “вы” при разговоре с любым русским, кроме тех, от которых в чем-то зависели. В реплике Старшего сквозила полная уверенность, что все русские, кроме горстки наделенных властью и должностями лиц, это обязательно нищие, не способные “делать” деньги.
Женщина притихла, более не решаясь препятствовать молодым джигитам пинать ее сумки, вытирать о них ноги... Тем более что муж, невзрачный, интеллигентного вида, побоялся поддержать ее, а капитан, “купленный” банкой пива, смотрел куда-то в сторону, явно не собираясь ни во что ввязываться. Видя, что отпора ждать не от кого, Старший стал откровенно с усмешкой рассматривать женщину, некрасивую, в очках, но с большой грудью. Он перекинулся фразой на своем языке со спутниками, после чего они дружно рассмеялись, причем все трое глядели женщине на грудь. Та густо покраснела... Муж сидел рядом, словно слепой и глухой.
— Ладно, пойдем покурим, — сказал, как приказал, Старший.
Поднимаясь, он вновь вроде бы неловко задел стоящую на полу сумку семейной пары. Качнувшись, он вдруг, словно падая, обеими руками оперся на плечи женщины, и тут же его руки соскользнули ей на грудь...
— Ой... что вы делаете?! — вскрикнула та.
Андрей весь напрягся.
— Чуть не упал... сумки тут свои порасставили, не пройти, — Старший с наглой улыбкой оттолкнулся от женщины, выпрямился и шагнул в проход. Его товарищи, довольные, последовали за ним... Ни муж, ни капитан не тронулись с места, не издали ни звука...
2
Троица как ушла курить, так больше и не вернулась, видимо, ушла выискивать для своей агрессии более приятные объекты, чем немолодая русская баба. Однако Андрей не мог их забыть до самой своей остановки. Он помнил, как обнаглели в России приезжие “джигиты” после девяносто шестого года. Но тогда считалось, что это следствие поражения в той первой войне. Сейчас совсем другая ситуация, чеченцев, бесспорно, самую храбрую, то бишь самую жестокую, самую уважаемую на Кавказе нацию, Россия бьет и бьет сильно — он сам участвовал в этом. Почему же здесь, под Москвой, по-прежнему так боятся кавказцев?
Андрей успокоился, лишь выйдя из электрички. От платформы до Озера было где-то с километр. Становилось все жарче. День, как и ожидалось, выдался почти безоблачным и безветренным. Он шагал по высокой насыпной дороге, справа и слева белел и зеленел березовый лес. Его обгоняли следующие тем же путем автомобили, мотоциклы, велосипедисты — все стремились к воде, к прохладе.
Небольшой участок озерного берега, метров пятьдесят, благодаря завезенному песку был превращен в пляж. Сейчас он был густо усеян загорающими купальщиками. Но Андрею вовсе не нужен был этот пляж, где и так негде было приткнуться. Он знал, что стоит пойти вдоль берега по петляющей между деревьев охотничьей тропке, и там уже мало кого встретишь, еще дальше и вообще никого. Овальной формы Озеро имело более километра в длину и полкилометра в ширину. И только в одном месте, там, где в Озеро упиралась дорога-дамба, вплотную к берегу не подступал лес, переходящий в болото. На противоположном берегу вообще за узкой полоской леса начиналась самая настоящая топь. Вот туда, куда никто из отдыхающих никогда не заходил, и собирался вести Таню Андрей. Там, вдали от всех, у него был один укромный уголок, маленький заливчик, где можно было уединиться в свое полное удовольствие, не стесняясь посторонних глаз. Андрей сейчас во всем винил уже не столько мать Тани, сколько ее саму. Ведь именно ее непонятная нерешительность привела к тому, что он вспылил и вот... оказался здесь один. А он так надеялся, что она кинется вслед, догонит его...
Читать дальше
