Но как только несчастная Польша вступала в полосу независимости и начинала жить более-менее самостоятельной государственной жизнью, еврейская элита тут же начинала борьбу со шляхтой за господство над польским простонародьем, то есть за высшую власть в стране.
Кульминация этой борьбы наступила в ХХ веке, когда польские евреи бросились в социализм, поскольку жили в антисемитском обществе, испытывая притеснения от шляхты за грехи своих предков. Трудно разобраться, кто перед кем в этой борьбе был виноват больше — евреи перед поляками или поляки перед евреями. Естественнее всего говорить о трагической взаимной вине, поскольку смысл трагедии заключается в том, что правы (или виноваты) обе враждующие стороны.
Как бы то ни было, к несчастью для Польши, концентрация еврейства в ней была в последние три-четыре века (если сравнивать долю евреев с долей коренного населения) наибольшей в мире.
В эпоху Пилсудского в 33-миллионной Польше было более 3 миллионов евреев. Десять процентов*. В Сейме, то есть в высшей власти, — более 20 процентов, и они составляли привилегированное сословие. Недаром поляки старшего поколения помнят широко бытовавшую в еврейской среде тех времен пословицу: “Улицы — ваши, дома — наши”.
Естественно, что и польская компартия, основанная в 1918 году, с самого начала была расколота на евреев и поляков, на фракции “меньшинства” и “большинства”. Именно по национальному признаку.
В 1929 году еврейское меньшинство чуть ли не полностью захватило власть в высшем руководстве партии, и кумирами для его функционеров были в те годы не Ленин и Сталин, а Лев Троцкий, Роза Люксембург, Карл Либкнехт...
В 1938 году компартия Польши была распущена, тысячи коммунистов оказались в тюрьмах, но после разгрома Польши гитлеровской Германией и ввода советских войск вышли на волю, часть их осталась в подполье, которым руководил в числе других лидеров и Веслав Гомулка, другая — эмигрировала в Советский Союз, где в декабре 1941 года на базе нескольких левых группировок было создано ядро Польской рабочей партии. Сталин с особым вниманием относился к этому возрождению. Видимо, он, совсем недавно, в 1936—1938 годах, разгромивший троцкистскую “пятую колонну” в своих партийных верхах, понимал, что выбора у него почти нет: вернуть после победы над Германией власть в Польше беглецам-националистам, засевшим в Лондоне, ненавидящим Россию, или коммунистам-евреям троцкистской окраски, эмигрировавшим в Москву? Как говорится, из огня да в полымя... И потому он в разгар тяжелейшей войны с Германией каким-то чудом находил время и силы, чтобы нащупать третий путь для будущего Польши. Ему нужны были польские коммунисты-патриоты.
* * *
Во время войны он почти не принимал в Кремле писателей. Даже тех, кто считался его фаворитами, — ни Шолохова, ни Фадеева, ни Симонова, ни Эренбурга. До войны — он встречался со многими “инженерами человеческих душ”, и после войны — тоже. А в 1941—1945-м, видимо, ему было не до них. Одолевали дела и заботы поважнее писательских. И лишь одно загадочный кремлевский человек сделал исключение для не самой известной и не самой талантливой из когорты деятелей социалистического реализма — для полячки Ванды Василевской. Ее он принимал в Кремле 14 раз! Три раза в сорок третьем, одиннадцать раз в сорок четвертом. А если вспомнить, что в 1940-м она также разговаривала со Сталиным дважды, то всего у них было аж целых шестнадцать деловых свиданий. Невероятно! Но и понятно — тоже. У Сталина был план — создать в противовес еврейской коммунистической верхушке Союз польских патриотов во главе с Вандой Василевской как прообраз будущей народной власти в Польше. Но когда в марте 1943 года этот Союз был создан, вокруг Ванды Василевской уже плотным кольцом стояли еврейские функционеры левотроцкистского толка: А. Лямпе, Х. Минц, В. Грош (Исаак Медрес), Х. Усиевич (дочь Ф. Кона), В. Дробнер, Я. Берман, Е. Путрамент, Э. Охаб, Л. Брыстигер, З. Модзалевский (Фишер), Борейша (Голдберг), Е. Соммерштейн и др. В сущности, они, разгадав планы Сталина относительно В. Василевской, попытались руководить ею, и однажды в феврале 1943 года собрались на ее квартире в Москве. В ходе беседы Василевская (как пишет она в своих неопубликованных дневниках) сообщила им, что в СССР создается Народная польская армия. На что А. Лямпе, выражавший общее мнение своих соплеменников, не желавших погибать за будущую Польшу, сказал: “Ванда! На х... нам польская армия, ведь у нас есть Красная Армия!” Вся эта верхушка начала саботировать создание польской армии, но когда их деятельность стала известна Сталину, он распорядился отстранить их от руководства Союзом польских патриотов, и только личное обращение к нему полковника З. Берлинга спасло всех вышеперечисленных функционеров от переселения в отдаленные места на севере СССР. Однако перехитрить эту публику было невозможно.
Читать дальше
