Array Array - Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года

Хотя Рейган по своим соображениям был заинтересован в намеченной встрече, но не настолько, чтобы ради нее делать серьезные уступки по существу проблем, — такое вообще не в правилах американцев. Поэтому Шульц уехал из Москвы, так и не условившись о сроках встречи в верхах.

Однако буквально по пятам Шульца в Вашингтон для спасения встречи направился Э. А. Шеварднадзе. Такие зигзаги отнюдь не помогали нахождению приемлемых для СССР решений в оставшийся до встречи период и на самой встрече. Скорее наоборот.

В любом случае, поскольку на вашингтонской встрече не удалось достичь ясного принципиального взаимопонимания о судьбе Договора по ПРО, рассчитывать на скорое достижение договоренности по данной проблеме и соответственно на скорое заключение договора о так называемом 50–процентном сокращении стратегических наступательных вооружений собственно говоря не было никаких оснований. Поэтому не мог не вызвать удивления оптимизм министра иностранных дел Э. А. Шеварднадзе относительно возможности подписания этого договора уже во время визита президента Рейгана в Москву весной 1988 года, хотя, как теперь известно, для его выработки потребовалось еще более трех лет.

Предпринимались даже попытки подвести теоретическую базу под стремление выдавать желаемое за действительное. Так, на брифинге в МИД СССР 29 марта 1988 г. в ответ на вопросы журналистов, на чем основываются оптимистические заявления о возможности скорого заключения договора о сокращении СНВ, тогдашний главный споуксмен министра вполне серьезно заявил: «В такого рода ситуациях оптимизм — вещь хорошая. Он приводит в действие механизм самоисполняющегося предсказания…» [22] Известия. — 1988. — 30 марта. .

Над подобными «самоисполняющимися предсказаниями» можно было бы, конечно, просто посмеяться, если бы речь шла не о столь серьезных вещах.

В течение 1987 года не удалось, к сожалению, достичь реального прогресса и в деле прекращения испытаний ядерного оружия. Правда, в ходе встречи министров иностранных дел СССР и США в сентябре была достигнута договоренность начать до конца года «полномасштабные переговоры» по вопросам, связанным с прекращением испытаний ядерного оружия.

Однако столь громкое название этих переговоров было обманчивым. На деле, как и надо было ожидать, они свелись к многолетним дискуссиям относительно ратификации подписанных еще в 1974–1976 годах советско–американских договоров о пороговом ограничении подземных ядерных испытаний и о ядерных взрывах в мирных целях. Эти договоры выполнялись обеими сторонами и не будучи ратифицированными, поэтому такого уж большого самостоятельного значения вопрос о их ратификации не имел. Другое дело, если бы обе стороны рассматривали этот акт как промежуточный шаг к последующему прекращению всех ядерных испытаний.

В условиях же, когда американская сторона и не помышляла об этом, объявление о начале советско–американских «полномасштабных переговоров» фактически лишь «выпустило пар из котла». Если перед этим борьба за полное запрещение ядерных испытаний достигла в мире высокого накала, то появившаяся надежда на советско–американские «полномасштабные переговоры» при всей ее иллюзорности привела к затуханию на несколько лет этой борьбы, что и требовалось Соединенным Штатам.

Далеко не гладко и гораздо медленнее, чем хотелось бы, продвигались вперед и поиски решений, которые обеспечили бы вывод советского воинского контингента из Афганистана.

Как уже говорилось в главе II, принципиальная установка Горбачева на вывод войск определилась еще в 1985 году, вскоре после его прихода к руководству партией и государством. Но при всей важности правильной, принципиальной установки в такого рода вопросах для ее претворения в жизнь требовались не менее правильные, скоординированные усилия многих ведомств и людей, а обеспечить это на практике оказалось отнюдь не простым делом.

Многое здесь упиралось в то, что при решении вопроса о выводе советских войск из Афганистана, против чего к этому времени прямо возражать никто не решался, требовалось ответить и на более широкий вопрос: каким мы хотим оставить Афганистан после вывода советских войск? А поскольку в этом — действительно небезразличном для Советского Союза — вопросе необходимого единства мнений и действий не было, то объективно это вело к затяжке и с выводом войск.

Во что выливалось отсутствие полного единства мнений по вопросу о будущем Афганистана, можно судить по следующим примерам.