Array Array - Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года

Э. А. Шеварднадзе — обладающий достаточно широким кругозором человек. Несомненно, он имеет большие организаторские способности и огромное трудолюбие. Несколько раз, бывая вместе с ним за границей, убеждался, что он может работать по 18–20 часов ежедневно в течение нескольких суток подряд. Не сомневаюсь, в должности министра Шеварднадзе проявлял лояльность по отношению к Президенту страны, стремился неукоснительно выполнять все указания и рекомендации М. С. Горбачева. В то же время Э. А. Шеварднадзе — инициативный руководитель. После определения внешнеполитической линии Политбюро ЦК КПСС, а позднее Президентом СССР он вносил много своего в ее практическое осуществление: нередко за определенные решения и действия брал ответственность на себя.

Он терпелив, упорно и настойчиво добивается выполнения поставленной цели. В общении с людьми вежливый, контактный, я бы сказал, даже обаятельный человек. Наверное, можно было бы сказать и о других положительных качествах Э. А. Шеварднадзе. Но, как это в жизни нередко бывает, крупные личности имеют не только большие достоинства, но и немалые недостатки. Это относится и к Э. А. Шеварднадзе.

Ко времени, когда его назначили министром иностранных дел, он пользовался репутацией человека, известного в стране, кадрового партийного работника, он занимал пост первого секретаря ЦК Компартии Грузии, обладавшего в республике огромной властью, привыкшего к этой власти и к тому, чтобы его указания беспрекословно выполнялись. Таковы были структура нашей государственности и роль первого секретаря ЦК Коммунистической партии в республике. Как мне и многим другим пришлось убедиться, Э. А. Шеварднадзе к моменту прихода в Министерство иностранных дел был внутренне убежден (хотя говорил он первое время совершенно обратное), что со своим опытом и способностями успешно справится с обязанностями министра. При этом он допускал ошибку, свойственную многим нашим партийным работникам, которые переоценивали значение политических решений и силового давления при их осуществлении, но недооценивали профессионализм. Нужно отдать Шеварднадзе должное: искусству дипломатии он упорно все годы учился и в этом в немалой степени преуспел. Но на профессионалов–дипломатов он по–настоящему не опирался, к опыту многих из них относился неоправданно критически и должным образом к их мнению не прислушивался.

Пожалуй, основной ошибкой его лично было то, что в своей дипломатической деятельности он (будучи, возможно, в этом искренне убежден) в основном все сводил к общечеловеческим ценностям. Наверное, — многие скажут мне, что это была не личная позиция Шеварднадзе, а принципиальная позиция руководства государства. В известной мере, конечно, это верно. Но дело в том, что практически осуществлять ее положено министру иностранных дел, который, реализуя внешнеполитические установки руководства государства, должен в то же время всегда помнить о конкретных государственных, национальных интересах своей страны — Советского Союза. Именно министр должен в основу своей деятельности положить умелое сочетание общечеловеческих интересов (например, в решении крупных глобальных проблем) с не менее умелой защитой государственных интересов страны. В этом заключаются его главные обязанности перед народом своей страны. Одно от другого министр иностранных дел не может отделять. В этом заключается, наверное, суть и одна из самых главных трудностей дипломатии вообще.

В своей работе Э. А. Шеварднадзе такого сочетания не добился. Интересы нашего государства у него иногда, из–за того что очень уж он замыкался на общечеловеческих интересах, оказывались на втором плане. Ему не хватало искусства дипломатии и профессионализма дипломата для защиты интересов своего государства таким образом, чтобы они не противоречили общечеловеческим интересам и как можно меньше задевали интересы других государств.

Прямо говорю, этому нам можно учиться у наших партнеров по переговорам. Американцы умеют это делать мастерски. В основе их предложений всегда и прежде всего стоят национальные интересы США, но придают они им вид общечеловеческих интересов, даже, и тогда, когда эти интересы США глубоко эгоистичны. Их это не смущает.

Свои позиции, прямо глядя в глаза партнеру, они в любом случае отстаивают как самые гуманные и общечеловеческие.

Э. А. Шеварднадзе, широкомасштабно и привлекательно развертывая крупные идеи международной безопасности в интересах всего человечества, конкретные интересы нашего государства, особенно в военной области, нередко защищал вяло. У меня, наблюдавшего его переговорную деятельность, утвердилось мнение, что он даже стеснялся это делать. И причина здесь, по–моему, прежде всего в недостаточной его профессиональной подготовке, закалке как дипломата, в слабом умении аргументированно отстоять свою позицию. А когда сам эту слабость чувствуешь, нет желания и в борьбу вступать. Такая вялость при защите государственных интересов страны часто вызывала у меня чувство внутреннего протеста. Как это можно щедро черпать дипломатические ресурсы из боевой мощи вооруженных сил и обороноспособности страны, используя их на переговорах для обеспечения наших крупных разоруженческих инициатив, и в то же время должным образом не защищать интересы своих Вооруженных Сил в ходе переговоров?! На этой почве у меня с Шеварднадзе не раз возникали острые разногласия и осложнения.