Линн Пикнетт - Код Марии Магдалины

Не исключено, что он продал «сгоревшие» книги агенту Ватикана, который решил не открывать их содержания. Разумеется, если эти, как предполагается, недостающие книги были подобны тем, что со временем нашли путь к общественности, то неудивительно, почему их решили не показывать.

Папирусам Наг-Хаммади, насколько нам известно, были уготованы сложные приключения, многие из которых обусловлены страстным желанием Ватикана скрыть само их существование от общества. Хотя заговор с целью покрытия определенных христианских текстов от общества был организован еще в III веке, действует он и поныне. Как писали Дэвид Тресемер и Лаура-Ли Кэннон в предисловии к переводу гностического Евангелия от Магдалины, выполненного Жан-Ивом Лелупом (это Евангелие было найдено в Наг-Хаммади, оно всплыло на поверхность в Каире в 1856 году): «История борьбы с ранними христианскими Евангелиями читается как приключенческий роман — сожжение книг, тайные собрания маленьких сект, раскрытые властями, ссылки, казни и так далее» [89] The Gospel of Magdalene в переводе Jean-Yves Leloup. Введение David Tresemer Ph.D. и Laura-Lee Cannon. Rochester, Vermont, 2002, p. xi. .

Первые 200 лет существования новой, христианской религии многочисленные варианты текстов и учения ее основателя и его учеников циркулировали по всей Римской империи. Ученые считают, что канонические Евангелия не были первыми христианскими текстами: Матфея и Луку обычно датируют 80 годом, Марка — на десять лет раньше, а Иоанна — 100 годом. Хотя первыми давними частями Нового Завета были письма Павла, датируемые 50 годом, к сожалению, он не интересовался подробностями земной жизни Иисуса или его личными привязанностями, сосредоточив свое внимание на его религиозном учении — и в связи с этим проблемами организации церкви в римском мире.

Знаменитые четыре Евангелия вовсе не были единственными священными писаниями, распространенными в то время: более того, поскольку сотни свитков переходили от группы к группе, существовало величайшее разнообразие доктрин и обрядов. Были и принципиальные различия между тем, что сейчас мы называем христианским образом жизни, и тем, как жили простые люди в те времена. Для некоторых достаточно удивительным будет тот факт, что в те бурные времена сумятицы среди лидеров Церкви было очень много женщин. Особенной популярностью в конце второго века пользовались пророчицы — к особому неудовольствию и досаде таких Отцов Церкви, как Ипполит, который писал:

«Дав завладеть собой бесчисленному количеству книг, они поддались обману. Они утверждают, что познали гораздо более через эти книги, чем через закон, пророков и Евангелия. [Хотя некоторые из этого «бесчисленного количества книг» были Евангелиями, Ипполит и его коллеги признавали только те, что поддерживали их точку зрения. — Авт. ] Но они ставят этих грешных женщин превыше апостолов и каждого дара Божей милости так, что некоторые из них допускают утверждения, будто среди них был кто-то выше Христа… Они вводят новые посты и праздники… заявляя, что им велели женщины» [90] Hippolytus' Refutations of All Heresies VIII 12, перевод Kraemer, Maenads, 255. Сохранившиеся прорицания этих женщин-пророчиц см.: Ronald Heime, The Montanistoracles and Testimonia, N rth American Patristic S ciety, Patristic Monograph Series n. 14, 2–9 Macon, GA, Mercer University Press, 1989. Разумеется, отрывки из прорицаний женщин Отцы Церкви, хотя и женоненавистники, сохранили, но избирательно и в радикальной переработке. .

Но имело ли это женское засилье случайный характер или ранняя Церковь была организацией равных возможностей? И если так, не был ли сам Иисус зачинателем такого либерального подхода? Немножко странно, что вся эта шумиха вокруг пригодности женщин-священников и снисходительный тон, которым сопровождается их посвящение в сан, могут представлять собой не новую эру просвещения в Церкви, но робкую попытку вернуться к старым славным временам. Понятно, что широкое распространение этих рукописей в I и II веках позволило женщинам поверить, что и они могут принять участие в поклонении Христу на первых ролях. Однако напрасно вы будете листать Новый Завет в поисках прямых свидетельств того, что это было именно так, поскольку Евангелия очень уклончиво говорят о роли Марии из Вифании/Марии Магдалины — чье имя может быть переведено как «величайшая».

Тресемер и Кэннон объясняют происхождение Ново-о Завета:

«В 325 году (римский император) Константин созвал Собор в Никее, где было решено, какие тексты станут для Церкви стандартом — теперь мы называем их каноническими Евангелиями — а какие следует изъять. Те, которые не были признаны стандартными, подвергались нападкам уже много лет. Те из епископов Никейского собора, кто не согласился с Константином, были прямо с Собора отправлены в ссылку» [91] The Gospel of Mary Magdalene, в переводе Jean-Yves Leloup, 1997, p. xi. В их ссылке указано: «James Carr ll, Constantine's Sword, New York, Houghton Miffin, 2001». .