Александр Филоник - Тогда в Египте... (Книга о помощи СССР Египту в военном противостоянии с Израилем)

В Каире, конечно, стол был более разнообразным, когда не приходилось торопиться. Традиционную тушенку с картошкой фри в исполнении солдата-хозяйственника из числа египетских кулинаров иногда удавалось заменять едой в ресторанчике, но чаще тянуло постоловаться на незабвенную советскую виллу в Замалике — невысокое и плоское строение, в котором размещалась столовая, где здорово готовили такие же арабы, но, видно, не тренировавшиеся до этого на тушенке. Но чаще всего приходилось обходиться чаем, вскипяченным на крошечной спиртовке, по форме напоминавшей примус, прямо в гостиничном номере, и не экономии ради, а потому, что из-за позднего времени близлежащие харчевни бывали закрыты или меню в них сводилось к обжаренной в виде котлет траве, да и есть в них было небезопасно — дизентерия с желтухой тоже не дремали. Отчаянные головы все же, бывало, испытывали судьбу, отгоняя потом опасность популярным хамасташар — так называли смесь медицинского спирта с пепси-колой, бутылочка которой вместе со ста граммами спасения как раз обходилась в пятнадцать пиастров, по-арабски хамасташар ырш-саг.

Неблагоприятная окружающая среда, особенно в летние месяцы, вода с непривычным солевым составом, в общем, не всегда в полном объеме питание, компенсировавшееся кое-как водянистыми на вкус (за исключением потрясающих апельсинов) местными фруктами и овощами, купленными в одуряюще пахнущих плодовых рядах на уличных рынках, создавали проблемы для наименее стойких желудками товарищей. Но тяжелых случаев заболеваний как-то не было, перемогались, так сказать, амбулаторно. Меня же больше всего допекали перепады температуры внутри кондиционированного генштаба и снаружи, на улице. В результате сильно заболели суставы, что создавало большой дискомфорт. Не знаю, каким образом было налажено медицинское обслуживание в ГВС, поскольку по крупному с этим не сталкивался, но в связи с этим вспоминаю одного армейского эскулапа, который всегда стлался перед штабным начальством из ГВС, но с другими вел себя весьма необязательно, чтобы не сказать больше, и толковой помощи оказать то ли не мог, то ли не хотел утруждаться. Но были и другие врачи, полная противоположность этому деятелю от медицины, в числе которых был и уважаемый мною Камиль Газалиевич Багаутдинов, великолепный хирург и обаятельный, интеллигентный человек, с которым, правда, довелось познакомиться ближе уже только в Москве.

В городе мы, видно, для маскировки были обязаны ходить в штатском. При этом наши какие-то вышестоящие распорядители требовали, чтобы для пущей важности все являлись миру в сорочках и галстуках. Это при жаре-то, когда не то что галстук, но и рубашку хочется скинуть вместе со всем остальным. Конфликтов у меня лично на этой почве было много с начальством, которое ездило на двадцать первых Волгах и чувствовало себя комфортнее, пусть хоть и тоже было при галстуках. В командировках было легче. Тогда одевалось армейское хаки из чистого хабэ, казавшееся от этого прохладнее любой другой одежды, если вообще можно говорить о прохладе в полуденный зной в пустыне. Вообще форма у советников была невыразительной, солдатской по качеству, неказистой даже, потому что после стирки здорово садилась, а поменять ее у маркитантов почему-то было трудно. Конечно, особенно форсить было не перед кем, а для жизни в пыли она была удобной, позволяя спать, где придется. Достаточно было отряхнуться, чтобы привести свой внешний вид в приемлемое состояние.

Однажды под Исмалией таким образом обновляя полученное обмундирование, я заснул в гордом одиночестве глубокой ночью на заднем сиденье джипа. Советники ушли на междусобойчик, и переводчик оказался ненужным. Солдат-шофер тоже ушел по своим делам, не заметив при этом, что бросил машину на колонном пути, который предназначался для ночного прохода танков. Только случайно газик оказался нераздавленным в сплошной темноте, а я, разбуженный страшным грохотом и сотрясением земли, спросонья не угодил под гусеницы только потому, что так же случайно лежал головой к обочине и поэтому вылетел на безопасную сторону.

Выезды на фронт и пребывание в частях позволяли делать точные наблюдения относительно того, как на практике осуществлялись разработки генштабовских работников, насколько быстро планы штабистов отливались в реальные дела. Убеждались, что недаром столько времени проводили на своих рабочих местах, пытаясь экономными средствами добиться оптимальных решений целого спектра вопросов обороны, комплектования и обучения войск.