— Ты нам надоел, — сказали бандиты. — Общение с тобой утомляет еще до того, как начнется… Так и быть, отвезем к Матросу.
Дальновидный Матрос, в то время еще только примерявший на себя фальшивую мантию третейского судьи, предполагал такой поворот дела. И когда во двор его особняка втащил помятого Калиниченко, он велел ребятам отпустить его и сказал так: «Иди домой. Я с ребятами сам разберусь. За это через два дня отдашь мне «штуку» — так что не забывай как следует разбавлять пиво»…
Через два дня, в разгар пивного рабочего времени, Матрос собственной персоной на собственной «Волге» поехал к киоску. Оставшись в машине, он выслал вперед одного их амурцев.
— Р-разойдись, товарищи непросыхающие! — рявкнул бандит на клиентов, самозабвенно посасывавших водянистое пиво «Ячменный волос».
С этими словами он выхватил из кармана молоток и принялся колотить по прилавку.
Брызнули осколки пивных кружек.
— Плати, гад, а то всю лавочку разнесу!..
Калиниченко видел, как из припаркованной у киоска «Волги» спокойно наблюдает за происходящим «третейский судья» Матрос. Не выдержав психологической атаки, он заплатил. И Матросу, и его «ребятам»…
Амурцы не могли не осознавать, что спокойный рэкет, как правило, менее эффективен, чем жестокий, и со временем у них появляются истинно гангстерские замашки.
Так начиналась амурская война, которую я назвал бы первой панической войной. Панической война была пока что лишь для дельцов, спекулянтов и торгашей, впадавших в панику при виде бандитов.
Вот только несколько эпизодов этой войны.
Когда один мазурик отказался платить карточный долг, Шапа во гневе схватил подвернувшиеся под руку пассатижи и попытался содрать с зубов упрямца золотые коронки…
Строптивого спекулянта Варнавского Поляк, Кабан (Лунев) и Урка (Зайшло) вытащили из собственного дома и отвезли на Клочковское кладбище. Там его поставили на край свежевыкопанной вакантной могилы. Бандит Дименштейн поднял с земли усохший венок и, надев его на шею уже и впрямь скорее мертвому, чем живому, от страха Варнавскому, стал толкать его в могильную яму, приговаривая: «Думай, где достать деньги!». Тут только «клиент» и согласился выложить требуемую сумму…
Домой к Ветвицкому Буня (Даниленко) и Мармура (фамилия и кличкасовпадают) приехали вечером. Увидев их в окно, молодой делец с криком: «Мама, ко мне идут!» — заперся в ванной. Предусмотрительно перерезав ведущий к дому телефонный провод, бандиты вошли в квартиру. Ветвицкий затаился и притих, как мышь перед рассветом. Он слышал, как шуршат в темноте его настороженные ресницы… Порыскав по квартире и не найдя ничего, кроме набора порнографических открыток, амурцы ушли несотенно хлебавши. Но, долго еще не отваживался Ветвицкий покинуть свое кафельное убежище…
Играя с «лохами» в карты, ребята Матроса иногда выдавали одного из бабyинов за человека с Севера или вора из Донецка, который «способен на все». Именно на него — парня с Севера или донецкого вора, в роли которых лодвизались чаще всего Мармура, Рахит (Парадиз) или сам Матрос, на глазах у облапошенного дельца «переписывают долг», после чего указанный бандит приобретает полное амурское право его (долг) выколачивать. Подобным образом ребята Матроса «обули» продавца пива Холина и мелкого «цеховика» Гольдберга. У последнего взяли в залог его личные «Жигули» и укатили на них. Автомобиль «честно» вернули, когда Гольдберг выложил долг — 4,5 тысячи, возникших из невинной поначалу карточной игры на коньяк…
В конце семидесятых — начале восьмидесятых годов ребята с Амура были в зените своей шальной славы. О них говорил весь город — от вокзала до Амура. Молва приписывала им совершенно невероятные поступки.
И если честные люди, зная, что им нечего опасаться, произносили слово «Матрос» без страха, то на барменов, спекулянтов и подпольных бизнесменов оно наводило животный ужас. Бессонными ночами килограммами поедали они дефицитный седуксен, но, не получив успокоения, расплющивали свои покрытые пушком рыльца об оконные стекла. Часами вглядывались и вслушивались они в чугунный мрак южной ночи: не тормозят ли визгливо у дома кроваво-красные «Жигули» амурца Алика Дименштейна, не выходят ли из них крепкие парни в белых рубахах, под которыми спрятаны ножи и обрезы.
И все чаще липкую приднепровскую тьму молнией пронзал истошный мужской крик: «Мама! Ко мне идут!!!»
Глава III. Крестный батька
Читать дальше