Виталий Васильев - Амурские войны

Прогулка завершилась в гулкой темной подворотне, где бандиты от слов перешли к действиям. Во время экзекуции Рузин и Сутягин стояли чуть поодаль, дабы под горячую амурскую руку не досталось и им. «Заплати-и!», «Заплати-и-и!», — взывали они поочередно. Это нытье досаждало Шварцману не меньше, чем бандитские побои, и он в конце концов согласился отдать две тысячи. Поняв, что больше из прижимистого дельца не выколотить, амурцы и «цеховики» честно разделили их между собой. Получилось всего лишь по пятьсот рублей на брата. «Ничего, — успокаивали себя Рузин и Сутягин. — Как поется в детской песенке: «Ну, а дружба начинается с убытка…»

Дружба и впрямь обещала быть крепкой. Жестокий рэкет в отношении Остороженко и Шварцмана стал для амурских ребят хорошей рекламой. Их все чаще начинают нанимать для сведения счетов. На языке племени «деловаров» это называлось «подключить бандитов». Как видим, «цеховики» не строили иллюзий в отношении тех, кого они подключали… Некогда вольные и независимые амурцы постепенно превращаются в своеобразную обслугу.

Бармены, продавцы пива и прочая мелкая шушера вздохнули свободно: зациклившись на «цеховиках», ребята Матроса оставили их в покое.

Лишь в одном не стали амурцы игрушкой в руках «цеховиков»: не шли они на мокрые дела, хотя их к этому порой толкали.

Так, «цеховик» Волчек попросил амурцев убить своего конкурента. Физическое устранение соперника он считал одним из способов конкурентной борьбы.

— Сделаем! — сказали ребята Матроса.

Захватив с собой Волчека, они поехали к дому, где жил конкурент, и стали поджидать его в машине. Когда конкурент вышел из подъезда и свернул за угол, амурцы послали ему вдогонку амурца с обрезом… Через минуту из-за угла хлопнул выстрел.

— Готов пассажир, — деловито сообщил амурец, вернувшись к машине и пряча дымящийся обрез.

Потрясенный достоверностью разыгранного перед ним спектакля, Волчек тут же расплатился. И немало был удивлен, когда на следующий вечер увидел «убитого» в ресторане «Днипровски хвыли». Тот опрокидывал рюмку за рюмкой — не иначе обмывал свое чудесное воскрешение…

Бандитам теперь не нужно было, как раньше, искать «зафаршированных лохов»: на одних «цеховиков» они выходили по наводке других «цеховиков», что значительно упрощало всю рэкетирскую процедуру.

…В те годы из среды днепропетровских бизнесменов выделился босс. Им стал разъездной фотограф облбытуправления Аркадий Семенович Коваль. Разбогател он отнюдь не на ниве увеличения и ретуширования пожелтевших фотокарточек, собранных по домам фотолюбивых сельских жителей, и не на том, что реклама одной одесской фотографии называет «съемкой детей в шести видах».

С определенного момента фотографом Аркадий Семенович только числился, а занимался бизнесом куда более прибыльным. Он открыл и возглавил частное предприятие по производству и сбыту фальшивого хрусталя, на изготовление которого шло обычное стекло, разве что слегка протертое то ли денатуратом, то ли стеклоочистителем (вспомним несчастного Аветисяна из 4-й главы).

Стеклянные поделки сбывали на рынках сонных райцентров под видом изделий из горного хрусталя. С горными вершинами эти финтифлюшки сближали разве что пиковые цены.

Не гнушался Коваль и полиэтилено-кулечным промыслом и производством универсальных», кальсонного типа штанов, выдаваемых доверчивым провинциальным щеголихам то за «техасы», то за «фирмовые» светлые джинсы, то за экзотические «бананы» — в зависимости от капризов моды.

Но основной капитал, благодаря которому выделился Аркадий Семенович из среды социально инертных жуликов, он нажил на изготовлении дефицитных в то время ковров.

Коваль основал в Днепропетровске подпольный цех, где старые байковые одеяла чудом превращались в новые «ковры», на которые методом трафаретной печати наносился вычурный «персидский» орнамент.

Когда в родном городе стало неуютно, цех перекочевал в Чернигов и разместился в подвале городской бани № 2. Банные завсегдатаи, вышибавшие вениками семь потов из своих распаренных чресел, и представить себе не могли, что прямо под ними — в неменьшем поте лица — наемные рабочие ковали Ковалю очередную тысчонку.

Что и говорить, порядком наковал Коваль: при аресте отобрали у Аркадия Семеновича «Волгу» и «Жигули», а у его супруги — 15-тысячный перстень, 10-тысячное кольцо, 8-тысячные серьги, 3,5-тысячную нашейную цепочку и много чего еще… Впрочем, с первой супругой Аркадий Семенович в то время уже предусмотрительно развелся, женившись на 60-летней москвичке, годившейся ему в матери. Среди женских чар его новой подруги жизни на первом месте стояла столичная прописка, на почве которой и сошелся с нею Коваль, решивший стать москвичом и спастись таким образом от начавшегося следствия.