Валентин Гринер - От сентября до сентября

— Боже, как Сахаров возмущался, когда развалился клуб, — сказала Ирина Петровна. — Сидел, бывало, по вечерам, рассматривал походные фотографии: палатки, рюкзаки, костры, «клятвы на топоре», знакомые лица с гитарами… и возмущался инертностью молодого поколения. А поколение, оказывается, ездит, ходит и летает по свету, и вбирает в свои глаза не меньше, чем при знаменитом «пане директоре» коряжемского «Горизонта».

— Не надо критиков домашних, вполне достаточно чужих… — обронил Валентин Андреевич примирительно. — Меня, Александр Федорович, волнует другое. Нет слов, людям нужна надежная крыша над головой, необходима высокая степень благоустройства. За это мы с вами боролись, когда строили комбинат и поселок. Жили в бараках, каркасно-«щелевых» домиках, где не всегда до вселения успевали сложить печи. Теперь и домики и бараки идут под снос, люди получают хорошие квартиры и приступают к личному обустройству. Жаль, что часто это носит формы нездорового соревнования: обставляются полированными дровами (крайне важно, чтобы дрова были импортными)… обвешивают коврами стены, устилают полы, если бы могли — к потолку бы подвесили, но не модно пока… выставляют, где только можно, дикое количество хрусталя, из которого никто не ест и не пьет. А книги!.. Когда раньше при встрече с друзьями или знакомыми кто-то хвастался, что купил добротную палатку, или гоночный велосипед, или достал томик любимого писателя, честно говоря, я по-хорошему завидовал. Но когда теперь встречаю тех же людей и они взахлеб рассказывают о машинах, моднейших двухсотрублевых джинсах, которым цена три копейки, золотых кольцах, для которых уже не хватает пальцев на руках, появляется желание продеть такому человеку кольцо в ноздрю и уйти… Вот, Александр Федорович, в чрезмерном поклонении вещизму мне видится опасность растления человеческих душ. Пейте кофе, остывает…

— Болезнь повсеместная, — покачал головой Исаев. — В Крыму, где я живу летом, еще больше ощущается то, о чем вы сказали. У нас тут народ, надо признать, более скромный, не избалованный всякими побочными доходами…

— А что касается энтузиазма, товарищ Исаев, то нашим людям, в том числе и молодежи, не занимать его и теперь, — убежденно резюмировал Сахаров. — Только энтузиазм, как все прочее на земле, имеет свойство менять форму. Нельзя образцы двадцатого или даже семидесятого года переносить в сегодняшний день без всякой редакции. И самый лучший редактор в этом, как в любом другом деле, — жизнь. Согласны?

— Будем считать, что согласен, — уклончиво проговорил старик и выложил на стол кошелек, потому что к нам шла официантка.

— С вас рубль семнадцать, — сказала Людмила. Старик выложил на стол рубль двадцать. Официантка дала сдачу: — Приходите почаще, — пригласила она. На Новый год приходите. У нас будет бал-маскарад…

— Да?! — удивился старик и вдруг расхохотался так заразительно, что мы, глядя на него, тоже не выдержали и долго смеялись. — На маскарад приду обязательно… Непременно, Людочка, приду. — Из больных глаз Исаева стекали две слезинки-смешинки. Он вытер их платком и решительно поднялся. — Желаю вам, друзья-товарищи, хорошо провести время. И всяческого энтузиазма желаю. Будьте здоровы. — Он поклонился и направился к выходу, тяжело переставляя ноги в больших черных валенках, поверх которых были натянуты широкие бостоновые брюки образца сороковых годов…

Гостиница была до отказа заполнена командированными из Москвы, Ленинграда, Каунаса, Перми и других городов. Судя по всему, — проектировщики, наладчики. Некоторых я видел здесь еще в сентябре. Они знают друг друга, и гостиничные дежурные знают их. По вечерам в холле у телевизора собирается тесная компания. Из отрывочных разговоров улавливаю, что эти люди озабочены одним: сдать в эксплуатацию лакокрасочный завод, тот самый «химдым», о котором рассказывал мой попутчик Семей на станции Низовка. Завод замышлялся как фенольный, должен был использовать как основное сырье отходы комбината. Кажется, даже была выдана пробная продукция. Но вдруг строительство почему-то законсервировали; консервация продолжалась почти пятнадцать лег. Наконец решили поменять технологию, оборудование и выпускать лакокрасочные материалы… из привозного сырья. Прав был Семен, когда говорил, что к концу года начнется предпусковой штурм, но 31 декабря акт будет подписан. Еще кто-то сказал мне, что в течение многих лет на заводе был директор строящегося предприятия некто Смирнов, хотя за эти годы почти ничего не строилось. Теперь я часто слышу в гостинице эту фамилию. «Вам должен был позвонить Смирнов и забронировать мне место…», «Завтра пойдем к Смирнову и попробуем согласовать изменения в системе аварийного сброса…», «Если Смирнов не подпишет акт, то в институт можно не возвращаться…»