Да, советская цивилизация прошла по этому пути достаточно далеко, но при всех достижениях ее пример не вдохновляет: она погибла.
Всё это отталкивает мир на проторенный путь реализации корпоративных принципов эффективности: кто слишком много потребляет и слишком мало производит, тот подлежит социальной утилизации.
Это именно средний класс развитых стран: нищие африканцы, медленно умирающие на 1-2 доллара в день, потребляют не так много.
И мы видим идущее с середины 90-х годов обнищание американского среднего класса, которое сейчас ускорилось за счет кризиса. Мы видим медленное, но всё же идущее обнищание среднего класса и в благополучной Европе.
И мы видим вопросы.
Как сделать так, чтобы социально утилизируемые оставались довольны и не устраивали бунтов или хотя бы исходов, укрепляющих конкурентов?
Как помочь занимающимся утилизацией чувствовать себя честными и добрыми людьми, а не палачами?
Есть и системные проблемы. Так, демократия, которая осуществляется от имени и во имя среднего класса, без самого этого класса выродится в информационную диктатуру "нового типа".
А ведь она и без того переживает глубочайший кризис: упрощение коммуникаций превращает стандартные демократические институты в их противоположность.
Смысл формальной, западной демократии заключается в том, что обществом должна управлять наиболее влиятельная в нем сила, — но не только маленькие, но даже и крупные общества из-за упрощения коммуникаций часто оказываются в ситуации, когда наиболее влиятельная в них сила оказывается для них внешней. И строжайшее соблюдение всех демократических формальностей отдает их под внешнее управление, разрушительное хотя бы из-за своей безответственности.
Содержательный смысл демократии — обеспечение максимального учета управляющей системой интересов и, главное, мнений управляемых.
Но, пытаясь технологиями формирования сознания чего-либо добиться от того или иного общества, вы видите: эффективнее всего влиять не на все общество, а на его элиту — на людей, участвующих в принятии и реализации значимых решений или являющихся образцами для подражания.
Второй тип столь же важен для управления, как и первый: притягательность и понятность команды "делай, как я" непревзойденна, несмотря на все достижения логики и высоты духа. Поэтому успешный клоун не менее важен для управления, чем министр, — и последнему остается лишь посочувствовать.
Как только становится ясным, что воздействие на сознание элиты намного рентабельнее, чем воздействие на сознание общества, — она оказывается под концентрированным и хаотическим ударным воздействием технологий формирования сознания.
И ее сознание трансформируется не просто быстрее — она начинает мыслить по-другому, не так, как всё остальное общество. Результат — не просто непонимание, а разрыв общественного сознания.
Если обычно информационный сигнал проходит из социальных низов наверх к элите, и та реагирует на этот сигнал, то сейчас этот сигнал не проходит вовсе, а если и проходит, то воспринимается неадекватно. Это кризис управления — и, соответственно, кризис традиционной, формальной демократии.
И вот, в условиях этого кризиса начинает размываться сам фундамент демократии, средний класс.
Это политическая сторона проблемы его утилизации, — но есть и экономическая сторона.
Если исчезнет средний класс, вместе с ним исчезнет и ключевая часть современного спроса. А рынок без спроса — это уже не рынок. Таким образом, коммерческая парадигма отомрет в любом случае: не по-хорошему, из-за сознательной попытки спасти средний класс, так по-плохому, из-за его стихийного уничтожения.
ПРОЩАЙ, РЫНОК!
Как будет устроен мир после демократии и рынка, — неясно, но всё больше стратегических решений уже принимается на нерыночной основе.
Первый пример — твердое стремление Евросоюза к 2020 году вырабатывать на альтернативной основе 20% энергии. Ведь альтернативная энергетика в основном дотируется. Да, солнечными батареями покрылся весь юг Европы, а Германия преодолела чудовищные перекосы, когда благодаря субсидиям было выгодно освещать солнечную батарею электрической лампочкой. Но всё равно — альтернативная энергетика нерыночна.
Её смысл глубже: вновь объединить Запад общим делом. Ведь после уничтожения советской цивилизации перед ним встал вопрос: "Кто мы и зачем?" Если раньше Запад объединял борцов "за прибыль и свободу против коммунизма" — то кто он после выполнения этой миссии?
Читать дальше
