E Ланда - 'Ундина' в переводе В А Жуковского и русская культура

...Но, увидя

Рыцаря, вдруг замолчала она, и _глаза голубые,

Вспыхнув звездами под сумраком черных ресниц,

устремились

Быстро на гостя..._

(Гл. I, с. 111)

Поэт продолжает творить героиню в ее разных эмоциональных состояниях. Так, увидев прекрасного рыцаря,

...Ундина

Долго смотрела, _пурпурные губки раскрыв, как

младенец;

Вдруг, встрепенувшись резвою птичкой_, она

подбежала

_К рыцарю, стала пред ним на колена_...

(Гл. I, с. 111)

Всецело принадлежит Жуковскому и тончайшее описание внешнего и духовного облика Ундины в 5-й главе:

...Но мирной сей жизни была душою Ундина.

В этом жилище, куда суеты не входили, каким-то

_Райским виденьем_ сияла она: _чистота херувима,

Резвость младенца, застенчивость девы,

причудливость Никсы,

Свежесть цветка, порхливость Сильфиды,

изменчивость струйки_...

Словом, Ундина была несравненным,

_мучительно-милым_,

Чудным созданьем; и _прелесть ее проницала,

томила

Душу Гульбранда_, как прелесть весны, как

волшебство

Звуков, когда мы так полны _болезненно сладкою

думой_,

... и все то было _волшебною, тайной,

Сетью_, которую мало-помалу спуталось сердце

Рыцаря...

_Но, им обладая,

Той же силе она и сама покорялась_...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

_Но Ундина любила - любила беспечно, как любит

Птичка_, летая средь чистого неба.

(Гл. V, с, 135, 136)

В этих строфах очень изящно и тонко дав намек на происхождение Ундины: "_причудливость Никсы_", "_изменчивость струйки_",

Вслед за Зейдлицем все, кто касался "Ундины", обязательно указывали на опущенный в переводе конец 7-й главы - вечер после венчания Гульбранда и Ундины и подробности пробуждения новобрачных в начале 8-й главы {Зейдлиц К. К. Указ. соч. С. 159.}. Справедливее было бы говорить, что касается конца 7-й главы, не о "девственном" умалчивании Жуковского, а о перестановке акцентов: вместо традиционно погашенных свечей и новобрачного, уносящего свою невесту на руках в опочивальню, появляются строки, передающие пылкость и преданность любви Ундины:

Голос ее так глубоко из сердца раздался, что рыцарь

Все позабыл и в порыве любви протянул к ней

объятья;

_Вскрикнула, вспрыгнула, кинулась к милому в руки

Ундина,

Грудью прильнула ко груди его и на ней онемела_.

(Гл. VII, с. 151)

У глубоко религиозного Фуке героиня тоже и набожна, и смиренна, и кротка, но в русском тексте все эти черты усиливаются, выделяются интонациями стиха. Тихая, глубокая грусть пронизывает старинную повесть Жуковского, овевает саму Ундину с момента ее брака с Гульбрандом. В этой скорби с особой силой, говоря словами Белинского, ощущается "выстраданность его (Жуковского. - Е. Л.) романтизма". Этой "выстраданностью", печалью по утраченному исполнено письмо к А. П. Елагиной от 3 ноября 1835 г. Сообщая о смерти одного любимого им "пансионского знакомца", Жуковский пишет: "Сколько уж положено в могилу! Чтобы несколько воскресить прошедшее, я принялся за стихи; пишу Ундину, с которой познакомился во время оно и от которой так и дышит прошлою молодостью" {Уткинский сборник. 1904. С. 60. О записях в дневнике Жуковского, вспоминающего свое прошлое при написании им "Ундины", см. также: Веселовский А. Н, В. А. Жуковский... С. 245, 232-233.}. Напомним, что весь октябрь 1835 г. он переводил "Ундину". Молодость Жуковского, как известно, не была радостной, часто мучительной, и, видимо, мысли о Маше Протасовой, Александре Воейковой, тоска по идеальному женскому образу вообще всплывали у Жуковского, когда он создавал свою русскую "Ундину". "Для сердца прошедшее вечно", - вырезал он надпись на рельефном портрете, сделанном в 1833 г. и преподнесенном Мойеру в 1841 г. Ундина как воплощение именно Вечной Женственности была в XX в. воспринята Александром Блоком.

После брака Ундина преображается:

...Потом и Ундина

Вышла; они хотели пойти к ней навстречу,

но стали

Все неподвижны: _так знакома и так незнакома

Им в красоте довершенной она показалась_.

(Гл. VIII, с. 153)

Она преображается в кроткую, беспредельно преданную любимому женщину чистой души и высокой набожности:

...и осталась она с той минуты:

Кроткой, покорной женою, хозяйкой заботливой,

в то же

Время девственно чистым, _божественно милым

созданьем_.

(Гл. VIII, с. 153)

И еще одна деталь, принципиально важная для понимания образа Ундины, созданного Жуковским: поэт опустил при переводе заключительного абзаца 8-й главы, что, глядя на свою прелестную жену, рыцарь чувствует себя счастливее, "чем греческий скульптор Пигмалион, которому госпожа Венера превратила прекрасную статую в живую возлюбленную". Этот образ у Фуке не правомочен и, пожалуй, появился для "украшения" текста. Пигмалион молил богов оживить прекрасную бездушную статую, одухотворить материю. Ундина же - олицетворение водной материальной стихии - сама пришла в мир за душой, телесное всеми своими силами устремилось к духовности. Благодаря любви и освящению в браке именно плотской любви Ундине была дарована душа, высшая ценность личности. В этом был мистический смысл слов Парацельса о возможности брачного союза духов стихий и людей, творений божиих, возможность одухотворения сил природы, не данного самим божеством, а достигнутого его созданиями.