А как же вторая часть, сказал Алан. Сядь, дорогая, я еще не изложил Хуану вторую часть нашего вердикта.
Во множестве, упорядоченном лишь частично, условие, что каждый данный элемент должен находиться либо справа, либо слева от каждого другого данного элемента, не имеет силы.
В сфере нравственных решений мы можем считать определение слева от означающим «хуже чем», а определение справа от — означающим «лучше чем». Если мы трактуем ряд элементов, с помощью которого желаем вынести нравственное решение, не как вполне упорядоченное множество, а как множество, упорядоченное частично, появляются пары элементов (одна жертва против двух жертв; миллион долларов против вдовьей лепты), к которым не всегда применима предписанная связь, нравственный вопрос лучше или хуже ? Другими словами, многочисленные однообразные вопросы типа лучше или хуже?будут просто непродуктивны.
Предположение, что всякий и каждый ряд элементов может быть упорядочен, в сфере нравственных вопросов заводит прямиком в трясину. Что хуже, смерть птицы или смерть ребенка? Что хуже, смерть альбатроса или смерть младенца с патологией мозга, не реагирующего на внешние раздражители, прикрепленного к аппарату искусственного поддержания жизни?
Не берите в голову. Это так, фантазия.
На самом деле я довольно практичная. Вам не довелось увидеть меня с этой стороны, но так оно и есть. Я практичная девушка, а не мечтательница — к сожалению. Поэтому, если вам нужна под боком мечтательница, которая будет заодно стирать ваше белье и готовить изысканные блюда, придется еще поискать, я вам не подхожу.
При вынесении части второй нашего вердикта мы, Аня и я, рассуждали следующим образом. Он выдает ряд мнений о современном мире, говорили мы себе, но его целевая аудитория — немцы. Это несколько странно, не правда ли — писать книгу на английском языке для кучки фрицев с Гансами? Как нам следовало истолковать ваши действия?
К несчастью, человеку свойственно оперировать категориями упорядоченных множеств; по этой причине отказаться от описанного способа мышления достаточно сложно. Особенно очевидно это в юриспруденции. Пытаясь вынести Адольфу Эйхману [49] Адольф Эйхман (Adolf Eichmann) (1906–1962) — сотрудник гестапо, лично ответственный за уничтожение миллионов евреев. Заведовал отделом гестапо IV-B-4, отвечавшим за «окончательное решение еврейского вопроса». Подполковник СС. После Второй мировой войны скрывался в Латинской Америке, но в 1960 г. в Буэнос-Айресе был схвачен группой израильских агентов «МОССАДа» и тайно вывезен в Израиль, где предстал перед судом. Был казнен в 1962 г
приговор более суровый («худший»), чем смерть, его израильские судьи остановились на следующем: «Ты будешь повешен, твое тело сожжено дотла, а прах развеян за границами Израиля». Но в этом двойном приговоре — Эйхману и его бренным останкам — слышится нечто большее, чем налет отчаяния. Смерть абсолютна. Хуже ничего быть не может; и это справедливо не только по отношению к Эйхману, но и по отношению к каждому из шести миллионов евреев, погибших от рук нацистов. Шесть миллионов смертей — не то же самое (они не «складываются в сумму», в определенном смысле не «превосходят») одной смерти («всего» одной смерти); и тем не менее, что это значит — что это значит в точности — сказать, что шесть миллионов смертей, вместе взятые, хуже одной смерти? Мы беспомощны перед этим вопросом не по причине паралича способности к здравым рассуждениям. Ошибка кроется в самом вопросе.
Я тут думала о вашем друге, венгерском фотографе, и что он вам говорил. Большинство фотографов, с которыми мне приходилось работать, были голубые, так ужзаведено в мире моды, но все равно я знаю: когда на меня направлен объектив, я иначе двигаюсь, и неважно, кто находится за этим объективом. Вообще-то всё еще сложнее, одними движениями дело не ограничивается. Я словно смотрю на себя со стороны, отслеживаю, как выгляжу перед камерой. Это почти как смотреться в зеркало, только с зеркалом проще, потому что в объектив смотрят не твои глаза, а чужие.
И мы пришли к следующему объяснению. В англоговорящем мире, в мире практичных людей и здравого смысла, сборник мнений относительно реальности не вызовет особого резонанса, если написан человеком, единственное
Давным-давно узкая полоска земли напротив Башен принадлежала птицам — птицы подбирали отбросы возле ручья и лущили кедровые шишки. Теперь полоска стала зеленой зоной, общественным парком для двуногих животных: ручей забетонирован и включен в транспортную развязку.
Читать дальше