Александр Афанасьев - Уральский узел

Сам сходил в буфет, взял кофе и пирожков — как в старые добрые времена. Видимо, слухи о произошедшем разнеслись по коридорам, люди посматривали на меня. При моем предшественнике кстати этот буфет был только для губернатора и его гостей. Теперь — он для всех кто в состоянии заплатить…

Сел на телефон. Первым позвонил Пархоменко, тот не спал.

— Ну, что, Пётр Владимирович, что скажете?

— Владимир Иванович, это…

— Поконкретнее можно?

— Не знаю, где вы это достали, но это… гениально. Парни уже вскрыли исходный код… теперь они не смогут нас атаковать даже изменив…

— Работать будем?

— Обязательно. Все выходные будем чистить.

— Вот и отлично.

Следующему — позвонил Попову

— Как гость?

— Норм. Я даже пожрать ему оставил.

— Он там… не вскроется?

— Нет.

— Смотри. А остальное?

— Справляемся. Посты на всех дорогах, область перекрыта. Все начальники рай и гор отделов с нами. Мне уже с Тюмени звонили, предлагают присоединиться, принимать командование. Бардак всем надоел.

— Отлично. Работай.

Позвонил Вадиму

— Вад, что Рыбников?

— Колотится, но в норме. Звонили из Москвы, спрашивали, что мы делаем.

— А вы?

— На х… послал.

— Зря. Надо было спросить, а что они НЕ делают.

— Есть. Спрошу при случае.

— Давай, отлаживай взаимодействие. Комиссаров во все части. К середине дня я тебе прозвоню, скажу, получится ли в начале следующей недели выдать зарплату.

— Было бы неплохо.

— Будет. Будет неплохо. Отбой.

Ну… вот. Думаю, выходные продержимся — все покажет понедельник. Как говорил один великий инвестор — отлив покажет, кто плавал без трусов.

Что ещё сделать. А… вот. Речугу, наверное, толкнуть. Лишним не будет.

Поднял трубку внутреннего.

— Машину.

Через час — мы подъехали к зданию местной телерадиокомпании.

Журналисты — не ожидали нас увидеть… народ так себе, комплексы как у актрис провинциальных театров, ума и фантазии, за редким исключением… ладно. У многих — у кого на столе, у кого на костюме ленточка с триколором. Это значит, несогласные, манежные и все такие прочие.

Вроде и несогласные, и смелые — правительство критиковать — а трясом то трясутся. Я страх как собака чую, научился. Не согласны — но мысли то в голове такие же, как и у всех. Что со вкладами будет… с зарплатой, с работой… куда бежать, в случае чего, да ещё с ребёнком. Это здесь одни понты, а там — хорошо, если официантом получится устроиться. Диплома международного нет, язык с пято на десято. И кому вы там нужны, артисты разговорного жанра…

Но все равно — несогласные. Это — даёт самоуважение, отличает вас от быдла посконного, которым вы считаете всех остальных, кто работает руками, и кто не знает, что такое смузи. Оппозиция власти у нас — это не готовность сменить власть и начать работать по-другому. Это скорее образ жизни, красивый жест, искреннее намерение. Как мыльный пузырь — большой, красивый, а ткнул — и нет его, и только руки в чем-то липком.

У… какие.

Ну, ничего. Дойдёт и до вас. В лагеря, конечно, не отправлю, но кислород перекрою. Придётся учиться работать.

Ни на кого не обращая внимания, зашёл в кабинет директора. Коротко бросил, не здороваясь и не представляясь

— Мне нужен эфир.

— Готовы?

Я кивнул. Камера была нацелена на меня, телесуфлер — выключен. Речь я не готовил. Скажу как есть.

— Заставка!

…

— Все готовы?

Готовы!

— Три, два, один! Камера, мотор!

Ну… поехали что ли…

Хапнул немного воздуха, поправил микрофон…

— Граждане … Я — Владимир Иванович Угрюмов, губернатор Свердловской области…

Сказал — и остановился. Не то говорю. Не то? А что — то.

А знаете, что. Давайте-ка, я скажу все что думаю. И все, что есть. Как есть.

— … вот что. Я знаю, что кто-то считает меня предателем — и он прав. Кто-то считает меня подстилкой либеральной — и он в чем-то прав. Но есть главное и сейчас самое время к этому обратиться. Здесь и сейчас я заявляю: я — русский. Я был русским, есть русский, и останусь русским до самой своей смерти.

Мы все — русские. Мы все — сыновья этой земли. Да, мы разные — но мы родились на одной земле, говорим на одном языке — и не выживем без помощи и поддержки друг друга. Наша земля — это единственное, что у нас осталось. Никто не даст нам другой, если мы её потеряем. Так и будем скитаться по свету, никому не нужными изгнанниками. И клеймо предателей — перейдёт с отцов на сыновей, с дедов на внуков.