Владимир Разин - В лабиринтах детектива

Первые (да и не только первые) русские романы появились как бы в ответ на обилие переводов зарубежных авторов. У.Коллинз, А.Конан-Дойль, Э.Габорио и другие творцы готовили читателя к появлению произведений русских авторов. А сами русские авторы переняли многие приемы зарубежных коллег. Тем не менее, отечественный детектив имел свои собственные специфические черты.

Чем отличается русский детектив? Не надо думать, что во второй половине прошлого века западноевропейское общество очень отличалось от русского. И там и там развивалась промышленность, быстро росли мегаполисы. И там и там были очень богатые и очень бедные люди. А, значит, были и желающие незаконно перераспределить богатство в свою пользу. И там и там им противостояли полиция, суд, прокуратура. Там, где государство не в состоянии было помочь пострадавшим, и в Европе, и в России возникала фигура частного сыщика. Обычно такой частный сыщик был удачливее государственного. Впрочем, это разговор особый.

Нам предстоит попытаться понять, почему же, несмотря на кажущуюся схожесть европейских и российских проблем на нашей почве вырос детектив, не похожий на своего более зрелого собрата.

Думается, что первая и главная, пожалуй, отличительная черта дореволюционного детективного романа, прежде всего, в его гуманистическом подходе. Русские писатели (те, у кого было побольше таланта) главное внимание обращали не на само расследование, а на психологическую линию: состояние преступника, попытку выяснить причины, которые привели к преступлению. Вспомним уже упоминавшийся неоднократно роман Ф.Достоевского “Преступление и наказание” или “Леди Макбет Мценского уезда” Н.Лескова.

Второй особенностью русского национального детектива, по нашему мнению, стало то обстоятельство, что главной причиной, приводящей к преступлению, чаще всего становится не корысть, а сильные чувства и эмоции: неразделенная роковая любовь, неслыханное коварство, измена, месть и т. д. Роковые страсти, любовный треугольник и случайность, повлекшая за собой трагедию — в основе романа Н.Крушевана “Дело Артабанова”. Автора и здесь больше интересует психологический аспект: для людей высшего света — любовников — жизнь в ожидании расплаты превратилась в кошмар…

В третьих, российский уголовный роман отличается от западного тем, что многие российские авторы не “сочиняли” в прямом смысле сюжеты своих произведений, а использовали уже готовые — брали уголовные дела и создавали на основе их художественные произведения. Некоторые критики пытались доказать даже, что и Раскольников у Ф.Достоевского списан с некоего Данилова, студента, совершившего двойное убийство в квартире ростовщика, правда, не в Петербурге, а в Москве. И только в последнее время удалось выяснить, что Данилов совершил свое преступление в то время, когда “Преступление и наказание” уже было написано.

Зато сюжет своей пьесы “Живой труп” Л.Толстой позаимствовал из жизни, из истории, случившейся с Екатериной и Николаем Гимер, что, впрочем, нимало не снижает достоинство пьесы, созданной великим писателем.

В вышедшем сравнительно недавно сборнике “Чисто русское убийство” сюжеты большинства произведений выдающихся писателей XIX века, содержащие криминал, взяты из уголовных дел. Если великие и выдающиеся “заимствовали”, то что же говорить о средних и малых литераторах? Впрочем, и сейчас многие громкие детективные авторы не чураются порыться в милицейских делах. Вспомним, как пример, “Тайну Кутузовского проспекта” Ю.Семенова. Кстати, многие его произведения цикла “Экспансия” имеют документальную основу. Да и вряд ли у Э.По, А.Конан-Дойля или Дж. Х.Чейза найдешь какие-либо следы документалистики. Это, прежде всего, особенность нашего детектива.

Наконец, четвертой особенностью русского уголовного романа можно, пожалуй, назвать сюжетное построение произведения. Если в западном детективе сыщики старательно, долго, терпеливо идут по следу, разыскивая преступника, и мы узнаем его имя в последней главе, то русские писатели предпочитают чуть ли не с первых страниц указать на лицо, совершившее преступление, а остальное место отвести, например, социально-психологическому анализу действий преступника и обстоятельств, приведших его к преступлению.

Так и поступил А.Шкляревский, признанный законодатель уголовной моды в небольшой повести “Что побудило к убийству?” Этот пример оказался заразительным. Ему следовали многие современники плодовитого писателя — А.Соколова, Н.Гейнцэ, А.Зарин, Н.Животов и другие. Впрочем, о структуре и поэтике разновидности нашего детектива — русского уголовного романа — разговор еще предстоит.