Андрей Пионтковский: Третий путь к рабству. О причинах путинизма и путях выхода

Гибель двух несломленных героев, обречённых на медленную мучительную смерть в казематах, сама по себе не станет чем-то новым и экстраординарным на наших занесённых снегами равнинах.

«В настоящей трагедии гибнет не герой, гибнет хор».

Так вот о хоре. Так уж сложилось, что его судьба неразрывно связана с судьбой двух узников «Матросской тишины».

Пока они в тюрьме, третий персонаж драмы — в Кремле. (Даже если физически он в другом месте). И пока он в Кремле — они в тюрьме.

8 мая 2012 года, отодвинув, наконец нетерпеливым жестом престолоблюстителя, он собирается короноваться на новых двенадцать бесконечных застойных лет своего властвования.

Оцепеневший хор уже прекрасно понимает, что 08.05.12. откроется заключительная глава российской истории, но не в силах отказаться от приглашения на казнь своей страны.

Генетический пул самых приспособленных, уцелевших и при Иване, и при Петре, и при Иосифе, и во всех войнах и революциях устало бредёт в незабываемый 2012-ый без молодецкого энтузиазма, но послушно, с покорно опущенными штанами и душами.

У капитанов нашего крупного капитала оказался очень мелким человеческий и мужской капиталец. Вот двухметровый красавец, стоящий на полусогнутых перед национальной крошкой Цахесом и лоббирующий интересы российского бизнеса. О чем же он покорнейше просит крёстного отца кооператива «Озеро»?

Прекратить рэкет бизнеса алчными силовиками, освободить Ходорковского, Лебедева и десятки тысяч других арестованных бизнесменов?

Нет, лишь 60-часовой рабочей недели на своих предприятиях не хватает для полного счастья первому российскому владельцу клуба НБА.

С каким же гордо стоящим тонусом является он потом на интеллектуальные беседы со своим куршавельским гаремом.

А вот ещё один вице-президент РСПП, постарше, с другими базовыми инстинктами. Седовласый джентльмен с безукоризненными манерами, который так любит устало посетовать на трудности модернизации в рабской стране с дебилизированным населением.

«Высокомерием» Ходорковского по отношению к власти объясняет он все постигшие того напасти. Разве одно это словечко «высокомерие» не выдаёт самого вице-президента как законченного номенклатурного раба до мозга костей?

Для управления этим вышколенным элитным стадом уже не нужны великие самодержцы и палачи. Достаточен «плешивый карлик с глазами несвежей рыбы».

Судьба двух узников — медицинское свидетельство его мелочной злобы, патологического садизма, страха и ничтожества. Второй приговор изначально был ему нужен, чтобы они не ускользнули из его пыточных камер до его окончательного воцарения, а значит, остались там навсегда.

Но сегодня ставки для него намного выше. Он так часто и так здобно шипел о «крови», что появление его жертв на свободе будет теперь истолковано дрожащим перед ним, но готовым его в любой момент сдать хором как «слабость». Он сам себя загнал в угол — или Он, или Они. Или Он, или хоть какая-то надежда на будущее страны.

В финале драмы исторический шанс разрубить этот узел выпал на долю двух очень обыкновенных, непримечательных, ничем сколь-либо выдающимся или героическим себя до сих пор не проявивших персонажей.

Один может росчерком пера оправдать узников, другой помиловать. И то и другое — кащеева смерть путинизма, этой убогой философии ошалевших от наворованных ими миллиардов мелких чинов дрезденской резидентуры и собчаковской мэрии.

И отмена приговора № 08–05-12 для России.

1 ноября 2010 года.

Ну вот он, кажется, опять замаячил — такой до боли знакомый нам всем, бывшим советским людям, День Ссученного Отца. В этот день жрецы нашего племени по древнему скифскому обычаю ритуально съедают тело старого вождя, чтобы вместе с ним навсегда оставить в прошлом недороды, пожары, необоснованные репресии, падение цен на пеньку на мировых рынках и прочие неприятности.

Правда в минувший уикенд заплечных дел мастера НТВ выволокли на своё лобное место вслед за стариком Батуриным пока ещё не Самого, а всего лишь его кинематографического аватара.

Потомственный постельничий впервые в жизни промахнулся и очень не ко времени смачно вылизал в своей симфонии совсем не ту просвещённо-консервативную жопу. Прогрессистская общественность набросилась на него с ожесточением, казалось бы совершенно неадекватным значимости очередной евразийской тухлятины, подсунутой неутомимым Дугиным незадачливому мэтру.