Юлия Юзик - Невесты Аллаха; Лица и судьбы всех женщин-шахидок, взорвавшихся в России

Хадчат была самой молодой из тех, кто был в те страшные дни на «Норд-Осте».

16 лет. Вдумайтесь, 16!

Я еду по Ассиновской, ища дом, где жила эта девочка. Машина тормозит перед грудой обломков. От забора остался причудливый каркас. Окна зияют пустотой.

— Аккуратней! — кричит мне сопровождающий. — В дом ни в коем случае не входи, там может быть все заминировано!

Но я все равно приоткрываю скрипучую дверь. В нос ударяет запах бараньих шкур и сыреющего дерева.

В одной из комнат, — она была одной из главных в доме, судя по сохранившейся обстановке, — вижу удивительную мозаику на стене: надписи на арабском, мечеть, полумесяц со звездой и еще — белое пятно, старательно затертое шпатлевкой.

Видно, что замазывали арабский текст очень быстро, но сделать это посчитали важным. Представьте, вам в считанные минуты нужно собрать вещи и бежать (как это и происходило с семьей Ганиевых, когда военные дали им на сборы пару часов), а вместо того, чтобы паковать чемоданы, хозяин дома вскарабкивается на табуретку и затирает на стене какие-то арабские слова.

Что могло его скомпрометировать в этой надписи?

Заглядываю в другую комнату. Видно, что хозяева действительно спешили. Дверцы шкафов так и остались открытыми, обои — полусодранными, детский башмачок — пылящимся в углу.

Семья Ганиевых была очень большой — родители и десять детей. Жили бедно, но честно, как любят говорить в России.

— И дети их очень много трудились, на земле работали, на грядках что-то сажали, чтобы прокормиться. Одежда передавалась по наследству, — рассказывает женщина, которая неплохо знала эту семью. — Все были очень набожные, девочки всегда ходили с покрытой головой. Хадчат была средней в семье, очень тихой и послушной. Во всем слушалась отца. Он у них в семье был авторитетом.

— Как вы думаете, он мог не знать о том, куда собирается его дочь?

— Исключено. 16-летняя Хадчат боялась и уважала отца, так что представить, чтобы она самовольно сбежала из дома и куда-то уехала — невозможно!

— А где сейчас ее родители? Где вся семья?

— Они уехали сразу после «Норд-Оста». Их ждали в Баку. Там они и собирались обустраиваться.

— А кто их там ждал?

— Ну, не мое это дело — говорить, кто их там ждал. Знаю только, что их обеспечение взяли на себя серьезные люди.

Вот и все, что мне удалось узнать о Хадчат на месте, в ее родной Ассиновской. Остальное я узнала через свои источники.

Семья Ганиевых во время войны начинает исповедовать ваххабизм. Вслед за родителями в него втягиваются и дети. А в Чечне пассивных ваххабитов практически не было.

Кто не мог воевать, помогал чем-то другим: прикрывал или прятал боевиков, перевозил деньги или оружие, занимался идейной вербовкой.

Не осталась в стороне и семья Ганиевых — правильных, непьющих и некурящих мусульман, молящихся пять раз в день.

Хадчат частенько слышала в своей семье, что русские пришли сюда уничтожать мусульман, что ее братья гибли, защищая Аллаха, что каждый верующий мусульманин должен объявить джихад неверующим и бороться. Бороться до последней капли крови.

Хадчат впитывала это все, словно губка. Она посещала какое-то тайное общество, где собирались юноши и девушки и учили Сунну и Коран, слушали чеченского певца Муцараева, записывали толкования пророков в школьные тетрадки и учили арабский.

По словам соседей, Хадчат даже обучалась в каком-то исламском центре города Баку — девочку готовили в шахиды.