Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Вечерняя Москва»

Предложение заменить Седьмое ноября четвертым настолько смехотворно, что обсуждать его всерьез не стоило бы. 4 ноября 1612 года из Москвы были изгнаны польские оккупанты — событие, конечно, чудесное, но ведь этак получится, что мы празднуем только свои победы над внешним врагом. 9 Мая — наш главный и всеобщий праздник. Прочие постепенно отходят в тень. Получается, что и проблем-то у России не было, кроме внешнего врага… По логике вещей, было бы куда уместнее праздновать 9 (21) сентября 1380 года — день Куликовской битвы. Или уж 8 сентября — день Бородинской битвы, который покойный Сергей Юшенков предлагал отмечать вместо фальшивого 23 февраля в качестве Дня Российской армии. Да мало ли у нас славных побед над внешним врагом! Но выбрать именно 4 ноября…

Вполне можно было бы праздновать седьмое, чтобы не лишать народ его любимой привычки — есть студень и салат оливье именно в этот день. Ну, например: именно в этот день (1818 года) родился Дюбуа-Реймон, основатель современной электрофизиологии. Это он придумал лечить ревматизм и нервные болезни слабым током. И Мария Склодовская-Кюри родилась в этот же день, помните? «Был великим физиком муж Мари Кюри, но активность радия заметила Мари. Муж стоял поблизости, где-то рядом с ней, но такие тонкости женщинам видней». В конце концов, Троцкий тоже в этот день родился! Не нравится Троцкий? В этот день 1783 года в Испании и Англии состоялись последние публичные казни. В 1909 году начал выходить журнал «Аполлон» — не худший журнал, между прочим…

Да хотя бы ради одного военного парада на Красной площади в осажденной Москве 1941 года стоило вечно праздновать 7 ноября — какой символ стойкости и прекрасного пренебрежения к опасности показали всему миру! Нет, им больше нравится 4 ноября, когда после десяти смутных лет наконец-то собрались выгнать поляков, страшнее которых, конечно, в русской истории зверя нет…

Я небольшой любитель революций. У меня вообще довольно обывательские вкусы. Но есть одна вещь, которую я не люблю еще больше, чем революции. Это реакции.

Первым признаком их наступления является то, что о революциях стараются поскорее забыть. И заменить напоминания о них масштабными гулянками — новогодними или коронационными.

4 ноября 2004 года,

№ 209(24007)

Очень многие хотят вернуть блаженное время крутых политических перемен и бурной общественной жизни. Всерьез обсуждается вопрос, что сегодня могло бы заставить людей выйти на улицы.

Один мой приятель высказал версию, что раздача бесплатной колбасы все еще способна творить чудеса. Не думаю. Не способна она их творить. Про бесплатный сыр, колбасу и прочие прелести у нас тут уже кое-что понимают. Назовем вещи своими именами: предлога, под которым сегодня можно было бы вывести людей на митинг, нет. И не будет еще долго. Революции тоже не получится, сколько бы маргиналов ни сходилось к памятникам или на кухни.

Даже оппозиции в ближайшее время не будет, хотя по последним опросам «Левада-центра» две трети россиян желали бы иметь оппозицию. Они ее желают примерно так же, как олигарх желает свою футбольную команду: как это я — олигарх, а команды не имею? Все уже купили! Как это мы называемся свободной страной, а оппозиции нет? Подать сюда. Говорят, Кремль уже даже озаботился этой проблемой и собирается, по многочисленным просьбам телезрителей, создать свою оппозицию. Самому же себе. Ну приходится, раз больше некому! Всех уже и так просят: создайте же что-нибудь оппозиционное, вам ничего не будет! Никто почему-то не верит. Наверное, потому, что инстинкт хватания, таскания и непущания у власти очень силен, и если оппозиция — даже по ее просьбе — появится, ее тут же схарчат под какой-нибудь спор хозяйствующих субъектов. Так что выхода нет — приходится, значит, президентской администрации собственными усилиями запускать правооппозиционный проект. Потому что у Немцова с Хакамадой и Рыжковым ничего уже не получится.

Однажды я беседовал с одним чрезвычайно богатым олигархом (надеюсь, этот факт никак меня не скомпрометирует — олигарх был «наш», лояльный). Я его честно спросил: как это он так разбогател? И он так же честно ответил: никогда не брался за безнадежные дела.

«Вот, скажем, — конфиденциально сказал он, — нас тут все время призывают поддерживать отечественного производителя… Но ведь бессмысленно поддерживать то, что не стоит само, понимаете?» С этим я, как ни печально, совершенно согласен. Не нужно дотировать театры, если в них не ходят. Не нужно снимать двадцать фильмов в год, если идей, сценариев и артистов хватает от силы на пять.