Дмитрий Быков - Статьи из журнала «Компания»

Проекта в целом это бы, похоже, не спасло, но сейчас надо думать уже о спасении лица.

12 мая 2008 года

№ 18(511), 12 мая 2008 года

Пока все обсуждают персональный состав путинского кабинета, хочется добавить свои пять копеек — об одной закономерности, которую пока еще никто не отметил. Это кабинет молодых (хотя случаются и пожилые) людей, учившихся и работавших на Западе. Пожалуй, это единственная черта, определяющая всех новых министров. Смотрите: Игорь Щеголев — министр связи и массовых коммуникаций — окончил факультет германистики Лейпцигского университета, в 1993–1997 гг. — корреспондент ИТАР — ТАСС в Париже. Сергей Шматко — министр энергетики — обучался экономике не где-нибудь, а в Марбургском университете (1990–1992), после чего работал аудитором во Франкфурте. Александр Авдеев — министр культуры — с 2002 года — Чрезвычайный и Полномочный Посол России во Франции. Все эти люди — новые министры, приглашенные лично Путиным.

Раньше главным стартовым условием успешной карьеры было петербургское происхождение (и с этим у Коновалова, родившегося в Питере, и у Мутко с Левитиным, учившихся там, тоже все в порядке); но теперь это, похоже, не главное. А главное теперь — относительная молодость и опыт учебы либо работы на Западе. Трудно допустить, что все это задумано исключительно как сигнал все для той же Европы: хватило бы и одного сигнала, а тут вон сколько. Скорее всего, Владимир Путин, сам отработавший в Европе несколько славных лет, окончательно убедился: этой школы ничто не заменит. Сотрудничать надо с теми, кто умеет работать в западном стиле: не опаздывать, не переспрашивать и помнить один простой принцип: «Кто не хочет работать — находит причины, кто хочет — находит способы».

Что это означает для России? Ничего особенно плохого. Больше того — неучастие в новом правительстве Владимира Устинова и передвижение Сергея Иванова на вторые роли (из первых вице-премьеров в обычные) говорит о временном — быть может, тактическом, — поражении силовиков-патриотов, мысленно уже приготовившихся жать из Отечества все соки. Многие, однако, будут недовольны тем, что задвинуты люди хоть и неприятные, но идейные. А выдвинуты чистые клерки, без убеждений, с голой прагматикой, умеющие четко выполнять поручения, но крайне слабо представляющие реальную жизнь и настроения страны. Замечу со своей колокольни — все-таки культура мне ближе, — что назначать на высший пост в этой тонкой области можно кого угодно, наши писатели и кинематографисты в свое время и с Демичевым научились договариваться. Но пригодился бы все-таки человек, который тут жил в последние годы и знает контекст; из Франции все выглядит милей. Но ведь это и к лучшему, господа! Это означает некий простор для наших с вами возможностей. Все предположения, что правительство будет политическим, разбились о реальность: правительство будет техническим, политическим в нем будет только премьер, и он недвусмысленно дал понять, что на великие потрясения не ориентирован. Образ внутреннего врага ему не нужен, пугать остальной мир не хочется, и вообще он хочет работать с людьми, которые напомнят ему деловитую и скромную обстановку Дома дружбы в Дрездене. Сегодня уже ясно, что идеалом Владимира Путина является не сверхдержава (любовь к которой ему приписывали совершенно напрасно), а Германская Демократическая Республика. Запад, но без особенной свободы; Европа, но без открытости; исполнительность, но без смысла. Такого он подобрал наследника и такое правительство.

Хотим ли мы жить в ГДР? Лично я — не очень, но мне хватает опыта и знания истории, чтобы оценить как минусы, так и плюсы этого варианта. Штука же не в том, чтобы выразить свое отношение. Штука в том, чтобы обозначить вектор. Да, там было всевластное «штази», и убивали за попытку к бегству; но кто не лез на рожон — мог спокойно уйти либо в себя, либо на Запад. А на кухнях там было гораздо интересней, чем в ФРГ.

19 мая 2008 года

№ 19(512), 19 мая 2008 года

Самая парадоксальная черта нового русского патриотизма — в котором не было бы ничего дурного, кабы не эта поразительная особенность, — отчетливый привкус гопничества. Я не очень понимаю, как перевести это слово на русский литературный: как правильно замечал Витгенштейн, труднее всего объяснить то, что понимают все. Точней всего будет заметить, что гопник — низшая ступень человеческой эволюции, промежуточная стадия между человеком пещерно-доисторическим и современным. Гопника отличает слепое стремление к доминированию вне зависимости от прав и оснований; он полагает добродетелями главным образом имманентности, то есть не то, что достигается, постигается или изготавливается, а то, что дано изначально. Место рождения, национальность, реже — социальную среду. Непросвещенность он считает достоинством, дикость — отвагой, хамство — признаком силы. В самом общем виде гопник — это малоразвитый тип, полагающий эту малоразвитость своей заслугой и знаком избранности. Слово — насколько знаю, петроградское — происходит от сокращения «ГОП» (Городское общежитие пролетариата), где в первые послереволюционные годы как раз и гнездился означенный антропологический тип.