Николай Козин - Идентификация во имя России

В этом смысле наша преданность нашей истории предполагает нашу преданность нашей русскости. Только так мы можем достичь тождества русской нации русской сущности России — через достижение полноты собственного самоопределения в качестве русских. Таким образом, русским необходимо по-новому увидеть социальную реальность, в которой главной для них становится задача превращения себя, русских, из нации в себе и для других в нацию для себя. На этой основе мы должны перестать быть силой, направленной вовне, и наконец стать силой, направленной внутрь себя. Если мы сегодня не станем русскими, то завтра нас просто не будет, так как не будет того сознания, с которым мы сможем связать свое присутствие в этом мире в качестве русских. Проблемы, рожденные столетним разложением и забвением нашего национального начала, можно решить только средствами развитого национального самосознания. И в ряду прочего именно в таком качестве оно по-настоящему становится небезразлично к идеалам гуманизма. Культивирование человечности начинается с культуры самосознания, ибо человечность вне меня рождается культивированием человечности во мне — только в пространстве развитых форм самосознания и самоуважения.

А потому пришло время осознать, что самый страшный кризис — идентификационный, ибо он поглощает культуру нации и растворяет ее в чуждых ей ценностях. Он инициирует культурное самоубийство нации, окончательно совершаемое тогда, когда нация, пытаясь жить бессмысленной жизнью вненациональных ценностей, отказывается позиционировать себя в истории как нация. Нам надо перестать жить в мире безосновных сомнений по поводу исторической и культурной состоятельности нашей национальной сущности. И вслед за этим преодолеть в себе ставшее уже параноидальным упрямство, с каким всякий вопрос о нашей национальной самости мы превращаем в объект беспощадного словесного избиения. В этом смысле решение всех наших главных проблем в близкой досягаемости — оно в нашем сознании и самосознании, которые наконец-таки должны стать адекватными своей национальной сущности.

В принципе всякое препятствие — лучший союзник человеческой воли, ибо все, что нас не убивает, должно делать нас сильнее, но это только при том условии, если мы живем в мире наших идентификационных сущностей, не вопреки, а и согласии с сущностью святынь нашей души. Всякий кризис больше, чем учит, он заставляет искать опору в самом себе, и выход из него — всегда в нахождении новой формы глубинной духовной жизни. Для того чтобы осуществить изменения вне меня, я должен измениться внутри себя — стать не просто другим, а превзойти в себе то, что меня принципиально ограничивает. К обновлению жизни можно прийти только с обновленным сознанием и в нем — со встревоженной совестью. Так мы становимся пробужденными людьми, готовыми принять любой вызов современности. Для того чтобы стать утверждающими в этой жизни, мы должны отринуть от себя все, что нас ограничивает, и прежде всего восстановить веру в самих себя. Ведь утратить веру в самих себя — это значит окончательно стать бесполезными.

Остаться в истории можно, только изменяясь, но изменения — развитие, должно быть согласовано с нашими идентификационными сущностями. Пока наше «я» выражает нашу национальную сущность, мы владеем всем миром. Следовательно, до тех пор, пока мы мыслим и действуем в согласии с коллективными сущностями нашей истории и культуры, мир, который мы творим, принадлежит нам. В таком качестве задача самоизменения не противоречит нашему стремлению стать более совершенными, так как только оно может сделать нас соразмерными нашей сущности — сущности исторической и национальной России. Только постоянно превосходя самих себя, мы можем стать самими собой.

Русский хаос, рожденный беспримерным столетним саморазрушением идентификационных основ нации и страны, устремлен к тому, чтобы стать русским космосом. И основа его становления — русская сущность России, ее решительное восстановление и сбережение, а это значит еще и всестороннее культивирование и развитие. Для этого мы должны стереть в себе все ощущения, все мысли, все действия, репрессирующие нашу сущность. А такая задача, как свидетельствует опыт истории, всегда актуализировалась там, тогда и постольку, где, когда и поскольку из нашей национальной сущности изгонялась ее русская сущность.

В этом смысле мы не избраны, а призваны. И если в первом случае речь идет о привилегиях и правах, то во втором — о долге и обязанностях. В последнем случае для нас это означает только одно: стать самими собой в своей собственной историй — Россией. Тем самым мы не взываем к болезненной сосредоточенности на нашем национальном «я» и тем более к его абсолютизации. У нас нет никаких оснований считать себя целью и мерой всех вещей. Нам не нужно самооправдания с какой-то апокалиптической точки зрения, через слепой восторг и восторженное бешенство по поводу непревзойденного превосходства нашей национальной самости. Нам нет нужды в оргиях безосновного триумфализма, ибо всякая, а тем более этически не центрированная абсолютизация неизбежно завершается нравственным обнищанием культуры.