Олег Алкаев: Расстрельная команда

Министр произнес укоризненно: «Что же ты натворил? Как ты меня подвел!» Корнюшко с некоторой бравадой и даже вызовом: «Ведь вы же меня знаете товарищ генерал! Хотел бы убить, так убил бы. Для меня это не проблема». Здесь я снова хочу напомнить, что Корнюшко был осужден Военным судом за вымогательство и подготовку убийства белорусского предпринимателя. Мне было известно, что в основу обвинения легли материалы прослушивания его телефонных разговоров с одним из соучастников преступления, а также изъятие оружия, предназначенного для совершения убийства. Я читал распечатки этих переговоров. Они велись открытым текстом и не предполагали никакого двусмысленного толкования. Потому у следствия и суда не было больших проблем с доказательственной базой. По сути дела этот грозный «боевик» сам себе своим языком наболтал срок. Но главное не в этом. При просмотре распечатки его переговоров складывалось впечатление, что речь идет не о подготовке к убийству человека, а о проведении некого заурядного мероприятия. Настолько обычного для разговаривавших, что они даже не считали необходимым как-то зашифровывать тему беседы. Так ведут себя люди либо с определенными умственными отклонениями, либо абсолютно уверенные в своей безнаказанности и имеющие некоторый опыт в подобных делах. Первый вариант отпадает, потому что Корнюшко признан вменяемым, да и дослужиться до майора дураку сложно. А вот второй вариант, после его встречи с министром, по моему мнению, стал иметь полное право на существование.

Однако, судя по всему, Корнюшко либо переоценил возможности своей «крыши», либо, как говорят в таких случаях, «вышел из-под контроля», и решил для поправки личного бюджета самостоятельно использовать криминальные навыки своей «организации». За что и поплатился. Кроме того, Сиваков тогда стоял только у истоков своей карьеры, являясь «всего лишь» командующим Внутренними войсками, и имел весьма ограниченные возможности влияния на судебно-следственные процессы. Да и сама связь с Корнюшко в тот период была далеко небезопасна для него. Ведь стоило только Корнюшко открыть рот, что он «бандитствует» не сам по себе, а является членом «специального секретного подразделения», которое находится под патронажем бравого командующего, жизнь Сивакова потекла бы совсем по другому карьерному руслу. Скорее всего – по криминальному, так как его заслуги перед Отечеством в тот период еще явно не «натягивали» на высочайшее покровительство в лице самого «вождя» и его «стременного» – Виктора Шеймана. Кому был бы нужен министр внутренних дел, под крылом которого свило гнездо полубандитское вооруженное формирование, дискредитирующее власть и поставившее на поток криминальный бизнес, для борьбы с которым собственно создавалось.

Но главную опасность для Сивакова представляло то, что в результате такой «правоохранительной» деятельности, которую развил Корнюшко, «вожди» могли поставить под сомнение возможность тайного выполнения тех задач, ради которых и создавался СОБР, а заодно и дееспособность автора этого проекта, то есть командующего. Проблем возникло много. Главная из них – это утечка информации о деятельности «спецназа». Ведь попав один раз в поле зрения спецслужб, избавиться от их «опеки» было практически невозможно. Кроме того, находясь в камере, Корнюшко «для укрепления авторитета» продолжал молоть языком о своих «подвигах». При этом обозначив в числе своих «подельников», а по сути, сдав их, всех своих отцов-командиров, включая Павличенко и Сивакова.

Тюремные оперативники исправно информировали об этом своих коллег из военной контрразведки. Но то ли военные чекисты умышленно не захотели расширять круг обвиняемых по этому делу, то ли посчитали его слова простым хвастовством, то ли вмешался Шейман, и в итоге в официальный протокол допроса Корнюшко эти сведения не попали, а потому честь мундира и свобода генерала Сивакова были спасены. Вот почему и состоялась душещипательная беседа двух ветеранов «криминальной хроники» СОБРа. Конечно, это я понял значительно позже, а в тот момент я, как и все присутствовавшие, видел только внешнюю сторону этой трогательно» встречи боевых товарищей, которых «злая судьба» развела по разные стороны баррикад. И мы стали свидетелями того, как крепкая мужская дружба оказалась выше всяких бюрократических условностей, как старший товарищ подставляет плечо оступившемуся другу, помогая ему обрести веру в себя, в командиров и в весьма отдаленное и не совсем светлое будущее.