Теренс Маккенна - ПИЩА БОГОВ

Если предложения эти кажутся слишком радикальными, то это лишь оттого, что мы далеко отошли от тех идеалов, которые первоначально были наиболее американскими. В основе американской теории социальной политики лежит понятие о том, что к нашим безраздельным правам принадлежит право на “жизнь, свободу и поиски счастья”. Заявить, что к праву на поиски счастья не относится право экспериментировать с психоактивными растениями и веществами, – значит выдвинуть аргумент, в лучшем случае узкий, в худшем – невежественный и примитивный. Единственные религии, которые являют собой нечто большее, чем традиционно санкционированный моральный кодекс, это религии транса, танцевального экстаза и опьянения галлюциногенами. В этом – живой факт тайны бытия, и неотъемлемым религиозным правом является возможность подойти к нему по-своему. Цивилизованное общество возведет этот принцип в закон.

В нашем повествовании мы дошли до того пункта, где история смыкается с политическими энергиями данного момента. Современные споры, темой которых является потребление веществ и злоупотребление ими, должны стать в один ряд с другими равнозначными проблемами – проблемами бедности и перенаселенности, уничтожения окружающей среды и неоправданных политических ожиданий. Эти феномены составляют неизбежный побочный продукт культуры владычества. В борьбе с этими социальными проблемами нам не следует забывать, что корни нашей человечности совсем в ином – в том каскаде психических способностей, который был высвобожден у нашего вида много десятков тысяч лет назад: способностей именовать, классифицировать, сравнивать и запоминать. Все эти функции можно проследить вплоть до тех квазисимбиотических отношений, какими мы наслаждались с псилоцибиновыми грибами в африканском партнерском обществе предыстории.

Наша измена симбиотической связи с растительными галлюциногенами сделала нас подверженными все более невротической реакции друг на друга и на мир окружающий. Несколько тысячелетий такого лишения сделали нас почти душевнобольными наследниками планеты, гноящейся от токсичных побочных продуктов научной индустриализации.

Настало время для нас начать диалог, основанный на объективной оценке того, чем является наша культура и в чем ее смысл. Еще столетие бизнеса в обычном плане попросту невообразимо. Наши догмы и идеологии поизносились. Их губительные допущения позволяют нам закрывать глаза на нашу ужасную разрушительность и грабить даже те ресурсы, которые собственно принадлежат нашим детям и внукам. Наши забавы нас не удовлетворяют; наши религии – не более чем мании; наши политические системы – гротескная имитация того, какими мы их задумали.

Как можем мы надеяться на лучшее? Ведь, несмотря на то, что страхи ядерной конфронтации уменьшились в связи с недавними переменами в Восточном блоке, мир все еще одолевают голод, перенаселенность, расизм, сексизм, а также религиозный и политический фундаментализм. У нас есть возможности – индустриальные, научные и финансовые, – чтобы изменить мир. Вопрос в том, есть ли у нас возможность изменить самих себя, изменить свой ум? Я уверен, что ответом должно быть “да”, но не без помощи природы. Если бы одна лишь проповедь добродетелей могла обеспечить нам ответ, то мы были бы на пороге райского существования уже некоторое время тому назад. Если бы ответом было возведение этих добродетелей в закон, мы бы узнали его давным-давно.

Помощь природы означает признание того, что удовлетворение религиозного импульса происходит не от ритуала и тем более не от догмы, а скорее от переживания фундаментального характера – переживания симбиоза с галлюциногенными растениями, и через них – симбиоза со всей полнотой планетарной жизни. Каким бы радикальным ни казалось это предложение, оно предвосхищается в работе такого более чем трезвого наблюдателя западной культуры, как Артур Кестлер.

Природа нас подвела. Бог, кажется, лишил приемник переключателя, а время истекает. Надежда на то, что спасение будет синтезировано в лаборатории, может показаться материалистичной, эксцентричной или наивной. Хотя, по правде говоря, существует юнгианское обращение к ней, так как это отражает мечту древних алхимиков создать elixir vitae (“эликсир жизни”). Но мы ожидаем от него не вечной жизни, не превращения основного металла в золото, а обращения homo meniscus в homo sapiens . Когда человек решится взять судьбу в свои руки, возможность эта будет в пределах его досягаемости. / Arthur Koestler. The Ghost in the Machine (New York: Macmillan, 1967). p. 339/