Константин Романенко: Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя

Продолжением этой линии стало то, что 5 мая в очередном постановлении Политбюро Прокурору Союза ССР Вышинскому предписывалось: « Пересмотреть судебные приговоры и снять судимость с инженеров и техников угольной промышленности Донбасса, осужденных по производственным делам без достаточных оснований, или на протяжении последующей работы показавших себя добросовестными и преданными делу работниками ».

Существо и характер этой меры были раскрыты в опубликованном 15 мая «Правдой» интервью Вышинского «Что делает прокуратура в связи с решениями СНК и ЦК ВКП(б) о Донбассе». В нем прокурор говорил: « Некоторые хозяйственники в порядке самостраховки увольняют с работы лиц, виновность которых не доказана, но даже не расследована ». Он указывал, что в ряде случаев из-за неудовлетворительного расследования хозяйственников и специалистов «осуждали без достаточных оснований».

Поэтому Вышинский извещал, что «прокуратура потребовала из Донбасса все дела лиц, осужденных по производственным преступлениям» с 1934 по 1937 гг. для сплошной проверки». И одновременно сообщал, что при обнаружении отсутствия оснований для осуждения, а также в отношении лиц, которые «показали себя честными и добросовестными работниками, будет возбужден вопрос о снятии судимости».

Но если публиковавшиеся в печати сообщения Центрального Комитета и Прокуратуры свидетельствовали о либерализации общественных отношений, то в кабинетах Лубянки следователи заполняли листки протоколов информацией иного рода. Еще до оглашения этих важных решений, 26 апреля Ежов направил Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу обобщенный «Протокол допроса № 3» бывшего наркома НКВД Г. Ягоды. В пояснительной записке Ежов писал: « показания получены в результате продолжительных допросов, предъявления целого ряда уликовых данных и очных ставок с другими арестованными ».

В документе указывалось, что на состоявшихся допросах Ягода подтвердил свое сотрудничество с Бухариным, Рыковым, Томским и Углановым уже с 1928 года. Одновременно он показал, что в 1931 г., по предложению правых, назначил «начальником Секретного политического отдела Молчанова», ставшего ему «лично преданным человеком». Он признал и то, что имел возможность предотвратить убийство Кирова, но отрицал свое соучастие в преступлении, как и связь с германскими секретными службами.

Наряду с этим Ягода показал, что в 1932–1933 гг. сам приступил « к организации параллельного заговора в аппарате ОГПУ-НКВД – против Советской власти ». Среди своих сообщников он назвал: заместителя наркома Прокофьева и секретаря НКВД Буланова; начальника Оперативного отдела Паукера и его заместителя Воловича; начальников: Особого отдела Гая, транспортного – Шанина и административно-хозяйственного управления Островского.

В числе «лично преданных» ему людей допрашиваемый назвал: начальника инженерно-строительного отдела Лурье, помощника секретаря НКВД Иванова, сотрудника оперотдела Винницкого, начальника ЭКО Самуила Чертока и начальника УНКВД в Горьковском крае Погребинского . В числе других заговорщиков Ягода выделил Воловича, бывшего ранее резидентом ИНО во Франции и там «завербованного германской разведкой». Бывший нарком показал, что, переведя Воловича заместителем к Паукеру, использовал его для « возможности подслушивания правительственных переговоров по телефону ».

Обратим внимание и на то, что многие десятилетия эти показания Ягоды не подлежали оглашению. И рассуждая о событиях тех лет, историки и публицисты даже не упоминали о заговоре, имевшем целью свержение Сталина и его окружения. Причем, упражняясь в сочинении инсинуаций о «безвинных жертвах» 1937 года, они не просто беспардонно и нагло обманывали своих сограждан, а тоталитарно извращали всю логику исторических событий. Между тем в протоколе допроса Ягоды зафиксированы интереснейшие признания.

Отвечая на вопрос следователя: как вы мыслили осуществление заговора? – допрашиваемый пояснил: «В отношении Кремлевского гарнизона, я приказал Паукеру отобрать 20–30 человек из особо преданных ему и мне людей из Оперотдела, тренировать их в ловкости и в силе, не вводя в курс дела, держать про запас. <���…> Я имел в виду использовать их… непосредственно для ареста членов правительства. Паукер докладывал мне, что людей таких он частично отобрал и с ними работает».

О том, что это признание не было самооговором, свидетельствуют воспоминания очевидцев событий того времени. Так, еще до публикации цитируемых протоколов работник охраны Сталина Алексей Рыбин вспоминал: «Бывший курсант школы ОГПУ И. Орлов мне сообщил: «В начале тридцать шестого года [Ягоды] его заместитель Агранов, начальник правительственной охраны комиссар Паукер, его заместитель Волович и капитан Гинцель сформировали особую роту боевиков. В нее вошли и мои однокурсники Середа, Юрчик. Это были боевики двухметрового роста, ловкие, сильные. Богатырского телосложения. Нас учили самбо, штыковому ближнему бою, преодолению препятствий.