Лев Пирогов - Хочу быть бедным (сборник)

Всё как и было. По-прежнему. И президент. И йогурт. И вывески.

Ну только портретов нет.

Злонамеренная организация в бешенстве – за такую работу деньги обратно!..

А кто же ей виноват-то? Меньше фантастики читать надо было.

Что такое гордыня? Может, просто самонадеянность? Годовалый ребёнок, движимый здоровым исследовательским любопытством, кладёт руку на то место, над которым уже занесён молоток. Грешен ли он? Воздаяние ли это? И если да, то кому?..

Последние лет двести-триста европейское человечество живёт по принципу «я само». Наши шестидесятые были кульминацией этого настроения: запустили спутник, Гагарина; Хрущёв при жизни «уже нынешнего поколения советских людей» пообещал Царствие Небесное, а в читательских умах воцарились «великие АБС», Кирилл и Мефодий детской литературы для взрослых: Аркадь-и-Борис Натанычи.

Сколько людей, столько мнений, но для меня главным АБС-шедевром стала камерная повесть «За миллиард лет до конца света». Перечитываю раз в год одни и те же страницы: жара, сатиновые трусы, трётся о колено рыжий Калям, стынет одинокий лоскуток сала в пустом холодильнике, а в голове вспухает беззвучным взрывом: «Иинтегральчик – не ноль»…

Главное в фантастике (ну, я могу ошибаться) – это предвкушение чуда. Там, на этих пятнадцати – двадцати страницах, его из воздуха руками бери. Математик Дмитрий Малянов стоит на пороге величайшего (кой-чем чреватого через миллиард лет) открытия. А у него без конца звонит телефон. Потом приходит непонятный курьер, приносит ящик дармовой выпивки – на, руками бери. Потом – женщина красивая с запиской от уехавшей на курорт жены: «Прими, обогрей».

Гомеостатичное мироздание (говорят, у АБС были из-за этого термина проблемы с цензурой – уж не развитой ли социализм смеют иметь в виду), так вот, гомеостатичное мироздание делает всё для того, чтобы открытие не состоялось. Видимо, через миллиард лет оно может обернуться чем-то не тем. Предел, за которым, прободав головой семь сфер небесных, мудрец таращится в гущу звёзд, помните такую гравюру, в научно-популярных книжках нашего детства часто её печатали?

Но ни выпивкой, ни «подругой» не удаётся оттащить Малянова от интегральчика. Тогда гомеостатичное мироздание начинает его «прессовать». Застрелился сосед, «секретный физик» с кухонно-интеллигентной фамилией, перевернулся вверх корнями тополь во дворе, приехавшая срочно жена находит лифчик необогретой (но ведь была, ночевать пустил!) «подруги»… И последний аккорд – «предложение, от которого нельзя отказаться»: «У вас ведь сын есть, мало ли что может случиться», – бормочет гомеостатичное мироздание голосом доброго (до поры) следователя…

И Малянов сдаётся. Сворачивает с Пути. С нашего ясного, прямого Пути, в конце которого – Окончательное Решение Всех Вопросов.

«С тех пор всё тянутся передо мною глухие, кривые, окольные тропы…» – этой унылой сентенцией заканчивается повесть. Не сдюжил, не дошёл, оступился. Интегральчики на личное променял.

Вот где Достоевский-то!.. Не находите? Тварь дрожащая или право имею – строить светлое будущее ценой слезинки (собственного! частнособственнического!) ребёнка?

Сохрани от окольных троп, о Пётр Капица!

Светлое будущее, к которому ведут интегральчики, – это Истина.

Истина нужна человечеству, превращающему всё, до чего дотронется, в бомбу либо в новый ультрамодный ай-фон.

Истина выгодна математику Малянову лично: «Тише, папа работает», – вроде рыбалки это у него – приятное времяпрепровождение вдали от жён, детей и настоящих забот.

Ведь жизнь – это они и есть, «окольные тропы». Потому что жить трудно, тесно. Не романтически трудно, когда усилие конечно, а вознаграждение щедро (хочешь – хоть геройская смерть), а трудно по-настоящему: монотонная беспросветная тяжесть «на каждый день», не во имя чего-то, а так, просто…

Не в этот ли взрослый факт пыталось ткнуть самонадеянного ребёнка-Малянова не любое ему «гомеостатичное мироздание», проще – Бог?

В нынешних журналах читать можно только рассказы. Ведь если вдруг кому вдруг удастся написать приличный роман – он его в журнал, понятно, не понесёт. Вот и приходится дарить цветки своего понимания тому, что покороче да попонятнее.

Зато какие «странные сближенья» обнаруживаешь порой!..

Скажем, в февральской книжке «Октября» кипит «мысль семейная». Не иначе как писатели – инженеры душ предчувствовали наступление Года семьи.