В. Катаев - Чехов и его литературное окружение

Не просто не на той женится или не за того выходит замуж, а не те формы жизни. Чехов никогда не боялся поднять размышления героя от быта к законам бытия, придать им всевременной, общечеловеческий размах. Там, где у Тихонова случай из жизни, кусок быта, у Чехова — концепция, "представление жизни" в целом.

Как и Чехов в "Скучной истории", Тихонов в рассказе "Старик" пишет о трагедии старости. Герой одинок, жена ограниченна, дети, которых он любил, но не сумел воспитать (не хватало времени, он работал), выросли чужими, от отца им нужны лишь деньги на поддержание образа жизни, к которому он же их и приучил. Отдельные чеховские мотивы легко узнаваемы. Но в целом рассказ Тихонова не поднимается далее проблем воспитания — и нет в нем, в отличие от чеховской повести, трагедии поколения, трагедии таланта, трагедии эпохи.

Новое слово Чехова нельзя свести ни к одной "специальной" теме, ни к одной особенности поэтики в отдельности. Об этом лучше всего свидетельствуют те произведения его современников, которые появились раньше чеховских, написанных на сходную тему или использующих сходные повествовательные приемы. Рассказ К. Баранцевича "Котел" как бы предваряет страницы чеховского рассказа "Супруга", написанного позднее. Доктор узнает об измене жены, терзается от ревности, вспоминает, как женился; жена возвращается из клуба, следует сцена объяснения; выхода из своей семейной коллизии герой в конце рассказа так и не видит: "Иван Александрович чувствовал, как с каждой минутой теряет последний остаток воли и готов даже… просить прощения… Да, это была настоящая, не выдуманная, самой жизнью устроенная мука!.."

Разумеется, речи быть не может о прямом влиянии Баранцевича на Чехова, о заимствовании в "Супруге" сюжета "Котла", Гений берет лишь свое, то, что соответствует его устремлениям и исканиям. Внешне рассказ "Супруга", как и "Котел", — этюд о семейной неурядице. Но чеховский доктор Николай Евграфыч, страдающий "в компании хищников, в которую случайно втолкнула его судьба", сродни десяткам других героев писателя, которые пытаются найти ориентиры не в своей личной судьбе, а в жизни в целом, которые ищут "настоящей правды".

Или — рассказ еще одного беллетриста-восьмидесятника, Ал. П. Чехова, "На маяке". В рассказе присутствует чеховская тема — драма одиночества. Два старика, смотритель маяка и солдат-татарин, остаются одни после того, как их жизнь ненадолго согревает приезд юной Олечки. Чехов, прочитав рассказ, пошлет восторженное письмо брату, убеждая его продолжать писать в том же направлении, а четыре года спустя в свой рассказ "В ссылке" введет отдельные мотивы, прозвучавшие в рассказе "На маяке".

"В ссылке" не превышает объема "На маяке". Но какой емкостью и значимостью обладает чеховская краткость!

Судьба татарина-перевозчика из рассказа "В ссылке", его надежды, которым не суждено сбыться, — это итог раздумий писателя о суровой доле тысяч людей со всех концов России, с которыми Чехов столкнулся по дороге на Сахалин и на самом каторжном острове. История обреченного на одиночество ссыльного барина Василия Сергеевича — как будто лишь иллюстрация к словам Семена Толкового о том, что судьба смеется над человеком, пожелавшим для себя счастья. Но эта история входит аргументом в спор героев о счастье и аскетизме, и за этим спором просвечивает актуальная литературная и философская полемика эпохи.

Искусство создавать на материале быта, обыденщины произведения о смысле жизни, о назначении человека, о вечных проблемах бытия и отличала Чехова от его собратьев по литературному творчеству. Важно подчеркнуть: то, что в творчестве Чехова предстает неразделимым, соединенным естественно и гармонично — юмор и сатира, лирика, пейзаж, психологизм, философские споры, в массовой литературе его времени представало разъединенным, культивировалось порознь в творчестве разных писателей. Была "специализация" на юморе и сатире, на лирике или психологизме и т. д. Были попытки внести юмор в изображение психологии героев или лирику в описания быта и житейской прозы. Но чаще всего писателям-восьмидесятникам не хватало для этого таланта, смелости, широты горизонта. Секретом такого гармонического объединения в русской литературе к концу 80-х годов обладал только Чехов.

Некоторые важные стороны литературной позиции Чехова открываются при сравнении его произведений с творчеством Игнатия Потапенко.

Сейчас с именем Потапенко, прогремевшим в самом начале 90-х годов после появления его произведений "Здравые понятия", "Секретарь его превосходительства", "На действительной службе", "Не герой", связано несколько устоявшихся одиозных характеристик: певец "негероев", типичный представитель русского натурализма…