Александр Минкин - Письма президенту

Нет? Не полтора сантиметра? Ну пусть министры пересчитают. Недавно они обсчитались на несколько миллионов льготников, пусть исправятся. Только бы не закричали, будто некие провокаторы вывезли и поставили вдоль вашей трассы тысячи машин.

Понимаем, что вы нуждаетесь в безопасности. И чем быстрее едете, тем труднее попасть. А вертолет не годится из-за всяких штучек типа «земля – воздух».

Но по совести и при минимальном сочувствии к людям – решение простейшее: живите в Кремле, как Ленин, как Буш в Белом доме. А мы скинемся на горный воздух, на морской воздух – вам в баллонах будут доставлять.

Бывает, попадешь в пробку на Большом Каменном мосту – роскошь! Хоть и дышишь ядом, зато с видом на Кремль. Стоишь 10 минут, 20 – понимаешь, что за спиной стоит уже весь Ленинский проспект от Гагарина, а подо мной стоит вся набережная – насколько хватает глаз – вдоль Кремля, вдоль России (гостиницы), вдаль – к Яузским воротам, к Таганке…

И вот – наконец! Из Боровицких ворот вылетает что-то черное. Слава Богу, думаешь, разведчик понесся, сейчас вы с десятком джипов охраны… Нет! Трогаемся! Едем! Это значит, ради вот этой одной машины нас держали?! Кто в ней? Может быть, вы что-то забыли на диване? Телепрограмму? Телефон Буша? Важный указ?

…Как подумаешь утром о предстоящих мучениях – нет, поеду лучше на электричке. А по радио вдруг говорят, что вы в Белграде (Берлине, Брюсселе) – ага, значит, пробок не будет, поеду на машине.

Но ни хрена надежды не сбываются (в «Литературной газете» в таком месте написали бы «увы») – перекрыто, пробка.

Это ваша вертикаль, извиваясь, несется по резервной; все кусочки вашей вертикали – Фрадков, Зурабов, Кудрин, Дума, Счетная палата… Стекла черные, лиц не видно, но список у вас, конечно, есть. Мы видим только их номера – ААА, ООО, ССС, видим их мигалки, слышим сирены, за каждым джип с охраной растопыривается на полторы полосы. Боятся, гады. Кого? Народа, конечно. Нас. Потому что нас много. И потому, что мы их не любим.

Там, в пробке, нет (почти нет) бедняков, стариков, инвалидов Великой Отечественной. В основном – благополучные. У них хорошая работа, хорошая зарплата – иначе бы их не было там, в «ауди» и «тойотах». Но есть чувство, объединяющее этих благополучных в толпе иномарок с толпой стариков, вышедших на улицы от бедности, – ненависть к тупому насилию. Так и ждешь, что из передовой машины, которая, проверяя зачистку трассы, летит на километр впереди вашего кортежа, раздастся громовой голос из мегафона: «Руки на руль! Голову вниз!»

Нечистый взгляд?..

Если отбирать льготы – так у всех. Иначе несправедливо. Однако есть льготы (привилегии), с которыми никто не спорит. «Скорая» и пожарные едут на красный, и все считают это правильным – ведь речь идет о спасении чьей-то жизни. Но если врач и пожарный едут утром на работу – привилегий у них нет.

Вы едете 10 минут. Но ради этого 50 тысяч людей полчаса жгут в пробках бензин и нервы. Полчаса стоим, а потом еще час ползем (пробки рассасываются медленно). Не говорю об опоздавших на самолет, как-нибудь дождутся следующего рейса. Но где-то в пробке стоят «скорые», в которых, быть может, кто-то умирает от инфаркта, а где-то умирают, не дождавшись «скорой». А где-то в этой пробке орут роженицы… Вы каждый день обеспечиваете кому-то родовую травму; не задумывались?

А сотни гаишников? Они, вы думаете, рады? Перед тем как окончательно перекрыть, они должны полностью очистить трассу. И они машут палками, как вентиляторы: давай! давай! Идешь со скоростью 100 километров в час (хотя по правилам здесь 60), а гаишник машет: давай! давай! Идешь 120, 140 – душа радуется. Летим! Кто ж из нас не любит быстрой езды?!

Но радость, увы, минутная; скоро упираемся в хвост пробки, перекрыто… Стоишь, и с запозданием приходит в голову: ведь какие виражи! Ведь они предпочитают, чтобы мы разбились, лишь бы скорее убрались с трассы…

А если перекрыто за городом на узком шоссе, где разрешен один ряд, мы выстраиваем второй – по обочине, по канаве, а «лексусы» и «мерседесы» выстраивают третий – по встречной. И гудим, гудим.

Раньше стояли молча. Нервничали, но признавали ваше право. А теперь гудим. Все висит на волоске. Глядишь, скоро поедем. И если поедем, то не остановимся.

Это тот самый случай, когда ваша власть держится только на нашей покорности. Ни на чем больше. Гаишник – символ. Силы у него нет. Если мы выйдем из повиновения, то даже танками не удастся перекрыть. И танков не хватит, и, главное, организовать не смогут. (Где их хранить? В каких дворах, на каких газонах?) Остановить можно стрельбой. Но очень сомнительно, чтобы решились стрелять – в 2005-м повторять 1905-й.