Александр Мирер: Евангелие Михаила Булгакова

Обе линии поведения Иисуса имеют, соответственно, различные последствия и в развитии все больше расходятся. Синоптики и Четвертое Евангелие [15] изображают противоположные отношения иудейского народа к Христу. Правда, он везде подвергается смертельной опасности и знает это. Во всех Евангелиях он заранее, настойчиво и уверенно, предсказывает свою скорую гибель. Но ширина пропасти, над которой он идет, разная.

Синоптики много раз повторяют, что первосвященники и фарисеи: «Не находили, что бы сделать с Ним, ибо весь народ неотступно слушал Его»; «И старались схватить Его, но побоялись народа». Из этих высказываний явствует, что у Иисуса было достаточное число последователей, обеспечивающих ему личную безопасность. Иоанн, напротив, утверждает, что Иисус даже не шел над пропастью, а парил над нею силой духа [16]. Без поддержки народа, временами даже без охраны: «После сего Иисус ходил по Галилее, ибо по Иудее не хотел ходить, потому что Иудеи искали убить Его» (VII, 1). Ищут уже не первосвященники и фарисеи, как у синоптиков, а иудеи — народ. «Впрочем никто не говорил о Нем явно, боясь Иудеев. Но в половине уже праздника (кущей. — А.З. ) вошел Иисус в храм и учил» (VII, 13, 14).

Этот фрагмент Евангелия от Иоанна — второе посещение Иерусалимского храма — имеет наиболее прямые отражения в новелле Булгакова и очень важен для понимания всего рассказа.

[17] Прежде всего, Иисус приходит в Иерусалим совершенно один: «…Не явно, а как бы тайно» (Ин. VII, 10). Далее, здесь же приводится не примитивно-собирательное мнение народа о нем [18], а дифференцированное: «…Одни говорили, что Он добр, а другие говорили: нет, но обольщает народ» (Ин. VII, 12). Когда он учит в храме, иудеи удивляются: «Как Он знает Писания, не учившись?» (Ин. VII, 15) Иисус объясняет свои знания тем, что его послал Бог, и внезапно переходит в атаку, задавая удивительно наивный вопрос: «Не дал ли вам Моисей закона? и никто из вас не поступает по закону. За что ищете убить Меня? Народ [19] сказал в ответ: не бес ли в Тебе? кто ищет убить Тебя?» (Ин. VII, 19, 20). То есть народ не знает его в лицо. И лишь по мере продолжения проповеди: «…Некоторые из Иерусалимлян говорили: не Тот ли это, Которого ищут убить?» (Ин. VII, 25) Тут же описываются подряд две попытки схватить Иисуса — обе неудачные, «потому что еще не пришел час Его» (Ин. VII, 30). Других объяснений нет. Он спасается чудесным способом, что вполне соответствует логике Иоанна: божество всемогуще, а потому не нуждается в охране и прочих земных мероприятиях. Здесь чудеса не только атрибут, а необходимое сюжетное условие: дело ведь происходит в Иудее, среди фанатично верующих иудаистов, и в этой обстановке Иисус объявляет себя Богом Сыном, то есть вторым Богом! А для иудаистов Бог един, только един, и никакие сомнения в данном вопросе невозможны. Провозглашая Иисуса более Богом, чем человеком, Четвертое Евангелие полностью отбрасывает иудейский канон — и, соответственно, его герой должен полностью отбрасываться иудеями, изображенными в Евангелии от Иоанна.

«И еще более искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу [20], но и Отцем Своим называл Бога, делая Себя равным Богу», — повествует Иоанн (V, 18), сухо, но вполне адекватно изображая практическую реакцию правоверных иудеев на подобные заявления. (Эмоциональная реакция превосходно дана в сцене обвинения Иисуса в синедрионе, верховном суде Иерусалима. Первосвященник спросил Иисуса — он ли мессия и Сын Божий? Иисус отвечает: «…Отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных. Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал [21]: Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его!» (Мф. XXVI, 64, 65).

[22] По Иоанну, Иисус непопулярен вплоть до третьего посещения храма: «Тогда взяли каменья, чтобы бросить на Него; но Иисус скрылся и вышел из храма…» (VIII, 59). Но в 11 главе он совершает чудо, которого нет в других книгах, — воскрешает Лазаря, пролежавшего в пещере-могиле четыре дня и уже смердящего. Немедленно ситуация становится внешне подобной синоптикам [23]: «Тогда многие из Иудеев… уверовали в Него» (XI, 45). Иисус покидает Иудею, спасаясь теперь не от народа, а только от «первосвященников», и за пять дней до Пасхи въезжает на осле в Иерусалим. Этот приезд соответствует единственному явлению у синоптиков. Иоанн добросовестно поясняет причину торжественной встречи: «Потому и встретил Его народ, ибо слышал, что Он сотворил это чудо» (XII, 18). У Иоанна въезжает на осле не мессия, а чудотворец, которого почему-то именуют «царем Израиля», мессией. (Создается впечатление, что въезд механически, искусственно перенесен сюда из ранних Евангелий как непременный атрибут — но уже не мессии, а самого Иисуса Христа; возможно, «шествие на осляти» ко времени Иоанна уже стало христианской легендой.)