Юрий Скуратов - Кремлевские подряды «Мабетекса». Последнее расследование Генерального прокурора России

В сентябре 1997 года я начал готовиться к поездке. Активно помогал нам в этом тогдашний посол России в Швейцарии Андрей Степанов. Помимо «утряски» визовых и прочих чисто технических проблем он предоставил нам ночлег в посольском здании, много помогал советами как человек, довольно долго проживший в этой стране и хорошо знавший все тонкости ее обычаев и культуры. Правда, впоследствии, когда выяснилось, что его дочь является сотрудницей одной из структур «Мабетекса», отношение посла к приезжавшим в Швейцарию работникам Генеральной прокуратуры стало не столь любезным.

Первая моя поездка в Швейцарию была больше ознакомительной, чем деловой. Наша маленькая делегация состояла из трех работников прокуратуры. Кроме меня в нее входили прокурор Свердловской области Владислав Туйков и начальник одного из управлений Генеральной прокуратуры Георгий Смирнов. Как помню, швейцарцы встретили нас достаточно настороженно, и поначалу дальше каких-то официальных, казенных фраз разговор не шел. Они присматривались к нам, мы к ним, шло естественное «прощупывание» друг друга.

Тем не менее нам удалось познакомиться практически со всеми ключевыми фигурами швейцарской прокуратуры: с прокурором кантона Женева Бернаром Бертосса, прокурором кантона Тичино (со столицей в городе Лугано, где до сих пор находится штаб-квартира «Мабетекса») Жаком Дюкри, со следователем Даниэлем Дево и, конечно же, с госпожой Карлой дель Понте, Генеральным прокурором Швейцарии. Каждый из них впоследствии сыграет очень важную роль в начатом нами совместном расследовании.

Забегая вперед, могу сказать, что поездка наша в общем получилась очень удачной. Потихонечку лед отчужденности растаял, и в итоге нам удалось для столь короткого визита (он длился всего три дня) сделать довольно много: мы обсудили идею совместного меморандума, договорились о создании двусторонней рабочей группы по борьбе с отмыванием преступных доходов, с организованной преступностью и коррупцией. Важным было принятое нами решение о регулярном обмене информацией, о координировании совместных действий. Ну а для того, чтобы отношения между прокуратурами наших стран развивались по восходящей, на весну 1998 года был запланирован приезд в Россию госпожи дель Понте.

Вернувшись домой, мы обсудили итоги поездки и признали «швейцарское направление» для дальнейшей работы очень перспективным. Поэтому абсолютно естественным было наше желание и стремление не ударить в грязь лицом, когда в мае 1998 года Карла дель Понте посетила с ответным визитом Москву.

Швейцарцев мы принимали широко, по-русски. Была подготовлена прекрасная культурная программа, включавшая посещение спектакля в Большом театре, музеев и церквей Кремля, Третьяковской галереи. Не меньшее впечатление на гостей произвели и изыски традиционной русской кухни, которые они отведали под чарующие напевы цыганского ансамбля в одном из банкетных залов «Метрополя».

Но самое главное — столь же плодотворной оказалась и деловая часть наших переговоров. Как и планировалось, 23 апреля 1998 года мы подписали предусматривающий многостороннее сотрудничество меморандум, договорились не только об обязательстве выполнения международных поручений, но и о регулярном обмене оперативной информацией. К концу переговоров мне было очень приятно констатировать, что между российской и швейцарской прокуратурами был установлен самый настоящий режим взаимного доверия.

В последний день визита, когда мы находились в моем кабинете в Генпрокуратуре, Карла вдруг отозвала меня в сторонку и сказала:

— Господин Скуратов, у меня есть документы, свидетельствующие о коррупции в высших эшелонах российской власти. Вы будете работать с этими материалами?

Даже сегодня я отчетливо помню ее внимательный, изучающий меня взгляд. Много раз, позднее, уже зная, чем все это для меня закончилось, я задавал себе вопрос: «Правильно ли я тогда поступил? Нужно ли было мне ввязываться в эту историю?». И приходил к единственному выводу, что, несмотря даже на врожденный инстинкт самосохранения, по-иному поступить я просто не смог бы. Не позволили бы ни воспитание, ни уважение к тем понятиям законности, которые вложили в меня институтские учителя, ни весь мой последующий опыт прокурорского работника. Скажи я «нет» — и, уверен, меня впоследствии просто заела бы совесть.

Но тогда таких мыслей у меня в голове еще не было. Конечно, я чувствовал в тот момент, что сейчас должно произойти что-то неординарное и что та тайна, которую я могу через мгновение узнать, возможно, еще доставит мне массу хлопот. Я также понимал, что сейчас от моего ответа зависит и будущая доверительность наших отношений: не оправдай я ожиданий швейцарского Генерального прокурора, хрупкое доверие, завоеванное за время двух наших встреч, в одно мгновение рухнет. Поэтому я сказал то, что, наверное, сказал бы любой находившийся на моем месте работник правоохранительных органов: