Андре Шиффрин - Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать

В конце 80-х Билл Зинссер, выступая на торжествах по случаю шестидесятилетия «Бук-оф-зе-манс клаб», обрисовал прежние методы его работы: «Если кто-то из сотрудников твердо считает, что мы должны взять данную книгу, книга наверняка будет взята, даже если она не обещает ничего, кроме убытков. Очень часто книги отбираются по соображениям общественной пользы. Вот перед нами серьезная книга о серьезном вопросе — о ядерном оружии или токсических отходах. Или мемуары бывшего госсекретаря. “Мы — книжный клуб с хорошей репутацией”, — непременно напоминает кто-то, и на этой торжественной ноте еще одна достойная книга включается в программу, которая вознаградится на небесах — если и не звонкой монетой на земле».

Сегодня «Бук-оф-зе-манс клаб» превратился всего лишь в систему заказа книг по почте. Когда я дописывал эту книгу, концерн «Бертельсманн» объявил, что между «Бук-оф-зе-манс клаб» и «Литерари гильд» начались переговоры о слиянии. Итак, вскоре прекратится даже самая минимальная конкуренция между книжными клубами.

Недавно я побывал на заседании комитета «Свобода чтения», существующего при Американской ассоциации издателей. Этот комитет, в работе которого я нерегулярно участвую уже многие годы, представляет собой официальную организацию издателей, борющуюся против цензуры. На заседании, о котором я хотел бы рассказать, собралось много людей, причастных к этой борьбе. Состоялось оно в сказочно-роскошном конференц-зале одной нью-йоркской юридической фирмы, которая представляет интересы ассоциации в делах, связанных с цензурой. Из окон открывался вид на Центральный парк с птичьего полета. Мы расселись за большим круглым столом на стульях, стоимость которых наверняка превышала годовой оклад секретаря в наших издательствах. Все вокруг ясно свидетельствовало: эта фирма ворочает большими делами и к альтруизму не склонна.

Однако юристы созвали нас, заботясь о наших собственных интересах. Их встревожило, что в последнее время мнение общества об издателях сильно переменилось. Профессия, когда-то считавшаяся благородным делом, теперь растворилась в деятельности богатейших гигантских концернов. Отсюда неудивительно, что в случаях, когда издатели выступают ответчиками на судебных процессах — например о клевете, — присяжные больше не склонны им сочувствовать и соответственно выносят по таким делам все более суровые приговоры. Юристы разъяснили: если они смогут говорить присяжным, что издательства — оплот Первой поправки, что их сотрудники жаждут издавать книги, содержащие серьезные и полезные мысли, присяжные будут смотреть на нас другими глазами. Обводя взглядом четыре десятка человек, представлявших почти все крупные издательства Нью-Йорка, юристы спросили:

— Можем ли мы в будущем заверять присяжных, что вы обязательно издадите любую значительную книгу, которая к вам попадет?

Ответом им было молчание. Никто не поднял руку, обещая издать такую книгу. Никто, казалось, не осознавал иронии ситуации: комитет профессиональной организации книгоиздателей, созданный для борьбы с цензурой, сам оказался в плену новой рыночной цензуры. Не скрывая изумления, юристы продолжали задавать вопросы. Неужели издатели хотя бы в виде исключения не берут книг pro bono [67], как порой поступают юристы, представляя в суде неимущих клиентов?

— Только по недосмотру, — отвечал председатель комитета. Все облегченно расхохотались, и мучительным расспросам был положен конец.

Я вовсе не собираюсь утверждать, будто издатели прошлого были рыцарями без страха и упрека и воздерживались от цензуры. Во все времена бывали постыдные случаи, когда редакторы и издатели пытались исказить мысли автора или вообще отвергали рукописи. Юджин Сакстон, главный редактор «Харперз», отказывался издавать шедевр Джона Дос Пассоса «1919», пока автор не вычеркнет свои критические нападки на Дж. П. Моргана, крупного инвестора издательства. В 1935 году, когда известный критик Александер Уолкотт покритиковал Гитлера на «Си-би-эс» в передаче «Городской глашатай», спонсируемой производителями хлопьев «Крим оф уит», спонсоры выразили недовольство, а потом и вовсе закрыли передачу, когда Уолкотт отказался взять свои слова назад. Правда, Уолкотт утверждал, что так поступил бы «любой, кто не храбрее хилого мышонка», но нельзя отрицать, что люди, распространяющие идеи, находятся под сильным нажимом со стороны власть имущих.