Сергей Некрасов: Власть как насилие в утопии Стругацких - опыт деконструкции

Что касается такого важного аспекта творчества Стругацких, как борьба с тоталитаризмом, то в свете вышеизложенного можно было бы заявить, что главным и единственным поводом для этой борьбы является невыполнение тоталитарным государством его судьбоносного предназначения: оно не только не дарует своим подданным бессмертия, а напротив, отбирает у них жизнь постоянно и жестоко, ежечасно и бессмысленно. Разумеется, применительно к творчеству Стругацких это была бы неправда. Вернее, не полная правда. Однако если критики берут на себя право говорить о глубоко личностном и глубоко интимном отношении Стругацких к общественным институтам власти, которое проявляется - в частности - в жестокой и беспощадной критике тоталитарного государства... а литературная критика берет на себя такую задачу и такое право... то утверждать, будто эта борьба объясняется глубокой верой Стругацких в "демократические ценности" и является лишь реакцией на деспотизм, т.е. спровоцирована самим тоталитарным государством, значило бы оскорблять писателей и глубоко принижать их вклад в отечественную культуру.

Прояснить по возможности более полно и точно этот вклад и является задачей стругацковедения. В заключение данного доклада, рассматривавшего лишь узкий круг мотивов в творчестве Стругацких, мне хотелось бы выделить три аспекта этой проблемы, на мой взгляд, немаловажных. Во-первых, творчество Стругацких примечательно не только своей гуманистической направленностью; оно входит в русло идейных и эстетических поисков всей современной мировой культуры: разоблачение механизмов "логоцентрической" тоталитарности, формирование нового, антидогматического способа мысли, речи и поступка, "участного" плюралистического сознания. Во-вторых, используя для критического анализа концептуальные фантастические формы, Стругацкие оказали значительное влияние на развитие жанра фантастики. Если сегодня созданная ими модель фантастики как Социального Конструктора оказывает на отечественную фантастику воздействие в большей степени ограничивающее, то в свое время эта модель имела большое значение для всего НФ жанра. Его влечение к институтам власти и свобода в привлечении Иного в повествование применялись писателями для получения традиционного в фантастическом дискурсе объединения посылов разных уровней (сюжет, стиль, синхроническая структура...) в установлении нового способа видения и описания мира. В-третьих, подобная "однонаправленность" фантастики помогала Стругацким наилучшим образом выразить главную для их творчества тему - тему _п_о_к_а_я_н_и_я_, то есть не просто страдания, выраженного через авторский текст, а такого страдания, которое приводит к духовному и нравственному очищению.

Можно по разному относиться к стремлению Стругацких спровоцировать свой собственный комплекс вины на всех читателей без разбору - можно принимать его, можно не принимать. Но такого рода личное присутствие автора в тексте превращает текст в нравственный поступок, который не теряет свою этическую и эстетическую целостность при соприкосновении с самыми различными точками зрения, системами ценностей и методами интерпретации и уверенно вливается в общекультурный диалог. Можно поэтому предсказать, что значение творчества Стругацких для отечественной культуры не будет зависеть от сиюминутной политической актуальности и будет с течением времени не уменьшаться, а все более прирастать.

P.S. По сравнению с докладом, представленным на конференции, в данный текст внесено небольшое число добавлений, не изменяющих общего хода рассуждения, но зато проясняющих отдельные его моменты.

Автор вправе предположить, что у читателей вполне может возникнуть следующий вопрос: как соотносится название с формой доклада, заявленный в тексте исследовательский подход - с его содержанием? Можно ли использовать для интерпретации (чего бы то ни было) работы Фуко, который отрицает даже саму возможность интерпретации и пишет, в частности, что "если и можно говорить об интерпретации как о бесконечной задаче, то только потому, что интерпретировать-то нечего"? Процесс интерпретации ведет, по мнению Фуко, лишь к саморазоблачению, и чем дольше он длится, тем более наглядно выявляется, что его результат - не множество строго фиксированных значений, а лишь создание других интерпретаций, в основе которых лежит не представление о природе вещей, а умственные конструкции, созданные самими интерпретаторами. Так не является ли данный доклад примером пресловутого насилия над текстом и над читателем?