Вера Челищева: Заключенный №1. Несломленный Ходорковский

Из всего, что говорят учителя, наш герой не отрицает лишь того, что со школьных лет подрабатывал. В булочной, а потом – когда уже поступил в институт – дворником…

Почему пошел работать еще в школе? Согласитесь, трудно человеку, чьи родители были в лагерях, ответить на вопрос, почему он стал правозащитником. Так и Ходорковскому, родители которого всю жизнь трудились на заводе. Впрочем, как и родители не одной сотни детей из этой школы. Они, эти родители, вечно зарабатывали, вечно куда-то не успевали, спешили, падали с ног от усталости. Его с трех лет научат стоять в магазинных очередях. Все просто: мама встанет в одну очередь, а его поставит в другую. А он, чтобы никто не подумал, что мальчик просто так стоит, впритык прижимался к ногам какой-нибудь тетеньки или дядечки, и делал вид, что с родителем.

Вообще, в этой школе почти все были из простых семей. Почти у всех перед глазами пример родителей. Кстати, его родители не то, чтобы не казали носа в школу, но свойственным «предкам» давлением – «а что у нашего по математике, а что по химии, учтите, мы идем на химфак!» – учителей не отягощали. Считали: какую оценку получил, такую и заслужил. Ходорковский получал пятерки и четверки. Не сказать, что ему особо нравились все предметы. Пожалуй, разве что химия и физика. Ко всему остальному относился «с уважением». Иногда, впрочем, увлекался и улетал далеко и надолго. Его, например, могли сильно заинтересовать герои Рима, древнегреческие мифы и прочее. И порой он даже «использовал» в своем лексиконе древнегреческую лексику. «Чтой-то в классе такой бардак? Авгиевы конюшни, что ли?..». Так вспоминает историчка. А он вот этого не помнит…

А историчка помнит, что к определениям «умничка, чистенький, опрятный, одет всегда с иголочки» в его адрес в школе постепенно добавилось еще и «любознательный», «душевный» и «прагматичный». С ним, говорят, всегда хотелось советоваться «даже по каким-то педагогическим вопросам». Вот у них классе был мальчик-заика. Отвечал на уроках с трудом. Мучился и он, и слушающий все это учитель. А не спрашивать нельзя – учебный процесс. И Ходорковский этому учителю якобы говорит: «Не спрашивайте его на уроках, давайте ему письменные задания, он вам письменно ответит». Но учитель решил действовать своим методом – просто как можно больше разговаривала с учеником-заикой в неурочное время на всякие отвлеченные темы, и ребенок расслабился, перестала стесняться недуга при ответах, перестала мучиться и педагог. «Действительно, это результативней, чем письменные задания давать», – якобы одобрял Ходорковский. «И не возникало у меня никогда желания отрезать: «Я сама разберусь. То же мне советчик…», – говорит теперь учительница истории. – Почему-то мне, взрослому человеку, очень важно было его мнение. Вот мы с ним садимся за стол – он с одной стороны, я напротив. И просто разговариваем. Он мне аргументы, я ему аргументы. С ним всегда надо было так разговаривать. Ни в коем случае не давить, не говорить тоном, не терпящим возражений, как многие учителя делают. Он от этого отшатывался. Ему надо было объяснять свою позицию, разбирать его точку зрения, указывать на наши совместные ошибки, анализировать… Он только на аргументы подсаживался».

Еще учителя говорят, что к концу школы за Ходорковским закрепилось определение «лидер». Его слушали. К соответствующему выводу педагогический состав пришел, обнаружив однажды такую картину в школьном коридоре. Пыхтя, на полу дрались двое старшеклассников, а склонившийся над ними Ходорковский пытался их разнять. В итоге разнял, развел в разные стороны и устроил разъяснительную беседу. Как ни странно – слушали…

Впрочем, одноклассники говорят, что никого Ходорковский не разнимал, а дрался даже иногда и сам…

Ну и наконец, учителя вспоминают, что в его классе кто-то из ребят поднял тему национальностей и разбирал в этой связи каждого одноклассника: «тот еврей, тот мордва, а тот вообще татарин». Говорят, Ходорковский беседу пресек: «Какая разница, кто какой национальности? Главное не это. У меня вообще, если хотите знать, в семье интернационал. И что дальше?». Тема национальностей в классе больше не поднималась…

В общем, как-то вот так. Но наш герой говорит, что многого из этого не помнит, а что помнит – было «не так»…

От темы тюрьмы не уйдешь даже в первых главах. В какой-то степени судьбы Филиппа Петрова (отца Марины Филипповны Ходорковской) и его внука Михаила Ходорковского схожи. Схожи в том, что оба в свое время жили ожиданием ареста. Дед ожидал ареста в 1937-м, внук – в 2003-м. Только если деда арест этот в 37-м чудесным образом миновал, то внука в спокойные, казалось бы, 2000-е – наоборот…