Виктор Ротов - Ближе к истине

Я пришел в Краснодарский центр занятости населения, что на улице Шаумяна, 79. Контора как контора, в духе «лучших» образцов нашей самовлюбленной, вельможной бюрократии. Все как положено: приемная, секретарша, которая подает директрисе чай. Унылая очередь под дверями тесных комнат — клетушек, где идет прием граждан, оказавшихся без работы.

Сразу бросается в глаза особенность посетителей — это, в основном, молодые женщины в возрасте примерно

25—30 лет. И — тоже сразу — становится ясно, что без работы они оказались потому, что у них дети. Хотя формально все они уволены, конечно, «законно». Послушаешь женщин, и становится жугко: ведь это самый настоящий геноцид. Хитро организованный. Русские женщины искусственно поставлены в такое положение — хоть не рожай. Посудите сами: малый ребенок — куда матери с ним деться? Детсады стали не по карману, родители молодых мам зачастую живут в другом месте… А если дитя к тому же заболело?.. Рынок же дает возможность руководителю при определенных условиях освободиться от такой «нагрузки» — работницы с ребенком, государство уж не стоит на ее защите, как прежде.

Поэтому рожают все меньше. А умирает народу все больше. По всей России — матушке. В этом году уже умерло на 160 тыс. человек больше, чем родилось.

Вторая категория безработных женщин — это предпенсионники. Скажем, осталось два года до пенсии, но работницу уволили.

Есть еще третья категория безработных женщин. Это так называемые домохозяйки, никогда на работавшие или работавшие частично. Прослышав про Закон о безработице, они кинулись в контору за пособием…

Словом, у безработицы, можно считать, пока женское лицо.

— С мужчинами, с теми полегче, — говорит зам. директора центра Ольга Ивановна Стрибуль. — Это или явно неуживчивые люди, или… Вон водители на углу у нас кучкуются. Почти все они работают, но ищут место получше: на такси или шефа возить, чтоб левый заработок был. И

вообще, мужчинам проще: если он даже инженер, остался без работы, пойдет грузчиком в крайнем случае. Женщине в этом смысле труднее. А выпускники вузов — почти все без исключения потенциальные безработные…

Я «покурил» с мужиками, потерся в очереди, вслушиваясь в разговоры, всматриваясь в лица женщин. Спокойные, честные, добрые лица. Когда я шел сюда, видел одну девушку в обществе двух парней кавказского типа: размалеванная и… своя в доску. Эта, понятно, не придет сюда искать работу. Здесь женщины, которые хоть и в беде, но с чувством собственного достоинства.

У мужчин на лицах накипь зла. Или выражение неистребимого равнодушия, или затаенного занудства.

…Подхожу к женщине, сплошь «упакованной» в фирму.

— Вы работали в торговле?

— Работаю, — она вызывающе окидывает меня взглядом. — В коммерческом магазине…

— Даже так? А тогда почему здесь…

Она прерывает меня.

— Потому что вы, мужики, оборзели совсем! Ну, ладно, устроил, ну помог. Так что теперь — стелиться перед ним прямо в магазине?..

Все ясно. У них там, в торговле, наверно, не могут иначе, они первыми встретили рынок.

— А вы насчет работы или пособия? — К нам подходит рослая черноволосая женщина с пушистым «хвостом» волос на затылке. В глазах у нее насмешливый блеск. Я слегка замялся с ответом.

— Я сама агроном. Я к тому, что приезжает здесь один на белой «Волге». Вылезает — пыхтит, возмущается — мало платят пособия. Написал заявление, мне показал: «Прошу увеличить мне пособие, так как повысилась плата за проезд в городском транспорте, а я живу в другом конце города».

— Неужели и такие есть? — вспомнил я об этом эпизоде в беседе с Ольгой Ивановной.

— Всякие приходят. Был у нас на учете биолог. Потом, оказалось, работает редактором самиздатовской газеты. Разоблачили. Сняли с учета. — Она помолчала, подумала. — А вообще — жалко людей. Тех, кто действительно пострадал. Их видно по глазам, по выражению лица. Это — растерянные люди, подавленные. Этим мы стараемся помочь всеми силами и средствами…

Неприятное лицо у безработицы! Еще более неприятный — характер. Неприятный и непонятный: у капиталистов она от перепроизводства, а у нас от чего?

Пытаюсь понять причину и характер безработицы, иду на предприятие, о котором здесь больше всего говорят. Там ожидается с нового года большое сокращение. Поговорил с людьми — никто ничего толком не знает, но слухи ходят упорные. Один из руководителей сумбурно объяснил мне: наша продукция идет на «оборонку», а там конверсия. У нас, естественно, сокращение производства.