Виктор Ротов - Ближе к истине

После окончания средней школы учился в ПТУ, потом в станкостроительном техникуме, в Кубанском госуниверситете на филфаке…

Работал на стройке. Стихи начал писать в юношеском возрасте. Период ученичества прошел для него сравнительно быстро.

В 1987 году в Краснодарском книжном издательстве вышла книжка стихов «Я иду по земле». С нею он поехал на VIII Всесоюзное совещание молодых писателей в Москву, где был замечен как самобытный, с обостренным мировосприятием поэт. С тех пор его глубокие по мысли, выразительные стихи охотно печатают в центральной и краевой периодике, в журналах, в коллективных сборниках. Одна за другой выходят книги «Полет души», «Седое сердце»…

Член Союза писателей России.

Живет в Кореновске.

Еще бы я добавил к его биографии тот факт, что он был замечен буквально по первым стихам. Вот как он об этом рассказывает: «То ли в 82–м, то ли в 83–м году купил альманах «Кубань». Прочитал опубликованные там стихи и решил написать сам. Послал в альманах, их прочитал Неподоба и сказал, что стихи хорошие».

Некоторым, в связи с этим, кажется, что у Николая легкая творческая судьба. На самом же деле — не дай Бог никому такой. Сразу замеченный, он смог издать второй сборник стихов лишь десять лет спустя после первого. И то благодаря помощи нашего коллеги поэта Анатолия Рудича.

Я узнал о молодом талантливом поэте по разговорам в писательской организации. Мол, где‑то в сельской глубинке появился исключительно талантливый поэт. А на одном из писательских собраний, проходившем, помнится, в кабинете ответсекретаря, услышал стихи Николая Зиновьева:

Стихи прочитал С. Хохлов. В комнате раздался гул одобрения. Сергей Никанорович только руки вскинул: «Что вы! Поэт Божьей милостью!»

Я был потрясен мыслью, выраженной всего в одном четверостишье. Я еще не знал, что у этого стихотворения есть продолжение:

Два четверостишья, а то и одно, — излюбленная форма творчества Николая Зиновьева. Однако это ему не мешает быть почти всегда оригинальным и неожиданно глубоким по мысли. Иным поэтам, чтобы выразить мысль, требуются страницы.

Откровенно говоря, в тот день, когда я услышал впервые стихи Николая, душа моя ворохнулась от белой зависти. И, мне кажется, с тех пор я отчетливо понял значение слов классика: словам должно быть тесно, а мыслям просторно.

Мне очень хотелось взглянуть на этого человека, познакомиться с ним. Я чувствовал, что русская земля родила нам нового настоящего поэта. Но он как‑то таился там, где‑то на широких кореновских просторах; зрел — матерел во глубине кубанской нивы и в мутном чреве бытия. Талантливый, всеми уже любимый, яркий, скромный и недоступный. Я жаждал его увидеть, но все как‑то не случалось. А когда увидел, почти разочаровался. Он оказался проще простого: высокий, худощавый, большеголовый и нескладный какой‑то, словно гадкий утенок из сказки X. Андерсена. Но я‑то уже знал: в нем таится царственная птица — лебедь. Поэт Божьей милостью.

Он приехал на очередное писательское собрание. Во

шел как‑то неуверенно, робко. Бесшумно «спикировал» на ближайший стул и сидел угнувшись, пока его не «вытащил» ведущий собрания, предоставив ему слово. Он поднялся, сказал что‑то умно и коротко, как и в своих стихах, и сел. Я подумал: и правильно! Таланту не следует лезть в глаза, навязываться блеском речей. Он талант, и этого достаточно, как достаточно хлебному колосу быть просто хлебным колосом.

После собрания, как обычно, мы перешли в литстудию, где слегка накрыты уже столы. Сидя за столом напротив Николая Зиновьева, я украдкой наблюдал за ним, выискивая в чертах его эту самую одаренность. Но ничего такого не находил. А он с каждой рюмкой становился все более нескладным и, как и положено в русском застолье, — все более говорливым. Но его уже никто не слушал, ибо у нашего брата — пксателя как бы заведено в подпитии блистать своим гением, не замечая остальных.

А потом он снова исчез на годы. А годы выдались крутые: и не такие знаменитости канули в Лету. Но тут волею судьбы мне пришлось подобрать круг авторов, загросить у них рукописи для издания. Я попытался запросить и у Николая. Но не тут‑то было: его не так просто отыскать. И я своими силами собрал его сборник. Вот он, перед вами: «Седое сердце».