Газета Завтра Газета: Газета Завтра 405 (36 2001)

Скот в России вырезан наполовину. В суп провинциала кусочек мяса попадает раз в три недели. Охота бедняков за обглоданными костями напоминает что-то собачье. Но Москва, несметно богатая, плотоядная, ненасытная, тонет в дыму шипящих жаровен, забывается в праздниках и пирах, капает себе на грудь коровьей кровью, облизывает с толстых пальцев сладкий бараний жир.

В рыбных рядах обосновались молдаванки, немолодые, чернявые, в теле, золотозубые, с золотыми серьгами и кольцами, с пышными полуоткрытыми грудями, на которые увядание наложило первые морщинки и складки, с неисчезнувшим бабьим озорством в зыркающих лиловых глазах. Молдаване, возмечтавшие о Великой Румынии, надменно выдающие себя за потомков римских легионеров, едут в Россию на заработки. Штукатурят московские квартиры, шабашничают в подмосковных поселках, роют колодцы в деревнях, холят клумбы и дендрарии на виллах богачей, стоят на рынках в рыбных рядах.

Прилавки — ряды холодильников с прозрачными стенками, за которыми, освещенные лампами, как в аквариумах, виднеются рыбы. Зубастые белоглазые семги, словно длинные сияющие зеркала. Остроносые осетры , похожие на зубчатые пилы. Белуги, огромные, как торпеды. Горбуши, отливающие вороненой сталью, будто их ковали в оружейных мастерских. Разрезанная поперек рыбина, огромная, как откормленная свинья, с алым торцом, в котором белеет нежный позвонок. Прозрачные, дышащие розовым светом лепестки краснорыбицы, в каждом из которых золотится капля янтарного жира. Громадные банки в налете инея, полные черной икры, похожей на блестящую охотничью дробь. В деревянных корытах, среди мелкого толченого льда, почти бесцветные усатые устрицы, как подвески в прозрачной хрустальной люстре. Черные ножи — длинные, остроголовые угри. Темно-зеленые морские раки, пупырчатые, с раскрытыми объятиями крабы, россыпи раковин, груды мидий, скопления вмороженных в лед моллюсков. Все сверкает, светится, переливается чешуей, пялит неживые остекленелые глаза. Поднялось из морской пучины, всплыло на московском рынке, поражая обывателя невиданными плавниками, колючими усами, раздвоенными русалочьими хвостами.

— А эта откуда? — спрашиваешь торговку, указывая на огромную чешуйчатую зверюгу.

— Это семга, норвежская. Ее в стойле, как скотину, выращивают.

— А это откуда? — обращаешься все к тому же знатоку в молдаванской юбке, чьи познания сравнимы с Ивом Кусто.

— Это форель, из Германии.

— А это? — ты восхищен и подавлен эрудицией ихтиолога.

— Из Италии.

— А эти? — ты чувствуешь на губах вкус пива, хруст нежной скорлупы, сладость ломтика нежного мяса.

— Королевские креветки, из Аргентины.

— А этот красавец? — указываешь на изумрудно-розового осьминога, дремлющего на куске льда.

— Из Японии.

— Хоть что-то есть из России? — спрашиваешь с уязвленным чувством патриотизма, отчаявшись увидеть родную речную рыбину

— А это я! — взыграла молдаванка, поведя обнаженными плечами, плеснув полными руками, колыхнув под прилавком пышными бедрами. Ты изумляешься ее женскому перевоплощению. Женщина-оборотень в прозрачной мраморной ванной колышет хвостом, блещет чешуйчатыми бедрами, раздувает розовые сочные жабры, прижимает руки к белой груди, прикрывая пучком синей морской травы с крохотной, шевелящей усами креветкой.

Немного покупателей в этих диковинных рядах — больше ротозеев. Не по карману московскому служащему осьминог с Хоккайдо или замосковрецкой старушке — копченый белужий балык, или учителю русской словесности — семужья туша. Пару лепестков розового нежного мяса. Горстку креветок для закадычного друга. Ложечку черной икры для больного родственника. Зато вдруг появляется настоящий покупатель, которого ждут, которого знают, для которого самолетами, рефрижераторами, огромными морозильниками доставляют со всех морей и океанов обитателей подводных пучин, выловленных сетями и тралами, среди бурь и штормов.

Появляется живописная пара. Впереди хозяйка, рыжая, с выпуклыми зелеными глазами, жадно и метко озирающими прилавок. Ее немолодое лицо, многократно подтянутое в салонах красоты, покрытое гримом, перламутровыми полутонами, малиновой французской помадой, выражает царское величие и превосходство над теми, кто заискивающе заманивает ее к своему торговому месту.

— Роза Самойловна, ко мне, ко мне, пожалуйте! Для вас специально скандинавскую семгу держу! Сладкая, как мед! Вам понравится!..