Новый друг Арно не замедлил передать ему этот документ (в холле гостиницы, предназначенной для иностранцев!), чтобы Арно мог отвезти документ домой и опубликовать его в Швейцарии (которая по случайному совпадению была первой из стран, где жил Солженицын после изгнания). Эта история в сравнении с романами о Солженицыне выглядит еще более третьесортной шпионской выдумкой. Вскоре Арно умер, а донос Ветрова, походив по разным издательствам на Западе, был все-таки опубликован в гамбургском журнале22.
Показателем провала данной провокации против Солженицына стало то, что даже Ржезач не счел возможным использовать этот документ, добытый Арно, в "Спирали измены Сол-женицына", где сплетено целое эпическое повествование о Солженицыне-стукаче. Оно охватывает весь период пребывания Солженицына в тюрьме и далее и утверждает, что даже его уединенная жизнь в Рязани после выхода "Ивана Денисовича" объяснялась страхом перед теми, на кого он когда-то донес и кто теперь попытается отомстить. Не использовал этот документ и Гарри Тюрк, однако многозначительное использование им имени Ветрова и включение в роман "Операции "Солженицын"", разработанной ЦРУ, дают основания прочно связать его произведение с советской антисолженицынской кампанией, развернутой в конце 70-х.
Так, во франкфуртском аэропорту начали толпиться приземлившиеся здесь лже-Солженицыны: Соколов - яркий положительный герой и Ветров стопроцентный злодей. Как мы увидим, появятся и другие вариации Солженицына, но уже его образ начинает приобретать оттенок двусмысленности и сомнительности. Действительно, под напором мифов и разнообразных догадок Солженицын к этому времени все более ускользает, представая загадочным и таинственным. Каков же настоящий Солженицын? Да и сколько их вообще существует? Существует ли он вообще? Такая мысль не была совершенно новой: уже в 60-е Солженицыну якобы были приписаны работы, которых он никогда не писал23, являлись его двойники. Жорес Медведев рассказывает, что в конце 60-х, в то время как советская пресса и сеть информаторов тщательно вила вокруг Солженицына кокон позорящих сплетен и намеков, друзья Солженицына обнаружили вполне похожего двойника, который распутничал в Москве и хвастался тем, что именно он является всемирно известным Солженицыным24. Нет сомнений, из каких недр такой двойник мог возникнуть, да и милиция вполне предсказуемо не спешила предъявлять какие-либо обвинения.
Среди названий таких работ, как "Подлинный Солженицын", "Солженицын и действительность" "Солженицын и секретный круг", особое место следует отвести заглавию "Загадка Солженицына"25. Именно под этим названием в 1971 году Николай Ульянов отмахнулся от всех Солженицыных - как телесных, так и бесплотных, утверждая, что Солженицын просто не существует, а является лишь блюдом, изготовленным на ведьмовской кухне КГБ, стремящегося проникнуть на Запад и ослабить антисоветские круги. Такие подозрения было бы легко отмести как параноидальный эмигрантский рефлекс, однако нет сомнения в том, что сочетание литературной плодовитости, непокорности и кажущейся безнаказанности, ставших основными чертами образа Солженицына в общественном сознании на протяжении лет, предшествующих его изгнанию, подорвало доверие некоторых наиболее умудренных читателей среди эмигрантов. Гипотеза, высказанная Ульяновым, была популярна в кругах российских и польских эмигрантов в начале 70-х, в какой-то момент даже Владимир Набоков почти что поверил в нее.
Более стойкие сторонники этой версии следовали несколько видоизмененной теории человека-загадки даже после того, как Солженицын появился на Западе: может, сам человек по имени Солженицын и существует, но кем он порожден и с каким заданием он покинул СССР? Эта волнующая воображение загадка на какое-то время позволила выйти из тени и, подобно Икару, пронестись по орбите читательской популярности эмигрантскому журналу "Нива". Однако экстравагантные версии этого журнала (издаваемого в городе Мобил, штат Алабама) смущали даже тех эмигрантов, кто разделял его непоколебимо антибольшевистскую позицию26. "Нива" превзошла сама себя, опубликовав фотографию Солженицына, якобы скорбящего у гроба Сталина. Обличительная речь под фотографией гласила:
"У ГРОБА АПОКАЛИПСИЧЕСКОГО ЗВЕРЯ
Сталин - в гробу.
Солженицын - у гроба Сталина.
Как бы хотели - и советское правительство, и Солженицын, - чтобы этой фотографии не существовало!
Читать дальше