Владимир Матикевич - Нашествие. Неизвестная история известного президента.

На обочине сельской дороги, ведущей в районный центр Лиозно, стоял запыленный, старый «мерседес». Депутат Верховного Совета Шейман, передернув затвор автомата-пистолета Стечкина, заорал стоявшим поодаль Титенкову и Кучинскому:

– Отойдите, бляди, а то еще вас случайно грохну!

– Да хватит.

– А что скажет наш кандидат в Президенты? – хором обратились стоящие к Лукашенко.

– Одно скажу… Кончайте херню. Как бы эта сраная затея против нас не обернулась.

– Не обернется… После рваного костюма у входа в Совмин надо дальше идти… Понадобится – и жопу тебе подстрелим. Надо доверять специалистам.

– Да пошли вы… – сказал Лукашенко.

– Когда будем делать заявление о покушении на народного представителя?

– Завтра, а теперь поехали в баню, все уже накрыто.

По дороге он все не переставал думать: «Ясно, сейчас подключат ментов. Доказать, что не было никакого покушения, несложно: стреляли из „мерседеса“ такого-то, ни одной машины обнаружено не было, и так далее… Да хрен с ними! Авось все удастся. Прошла ведь утка с гвоздями для дачи Шушкевича. Быдло, или, как выражается умник Федута, белорусский народ, все проглотит. Интересно, что скажут лощеные Гончар и Булахов? Скорее всего: „Сработано топорно, правда всплывет в течение часа“. Черт с ними, есть проблемы и покруче».

Машина остановилась около покосившегося здания. Их встречал коротко остриженный, невысокий, с бегающими глазками человек. Услужливо вглядываясь в лицо кандидата, представился:

– Михаил Езубчик – будущий министр строительства.

– Будешь, если выиграем, – буркнул ему Лукашенко.

В предбаннике остро пахло сухими вениками и вареной колбасой. Выпили, залезли на полку.

– По-моему, все-таки херня, не поверят…

– Да ладно тебе, дело сделано, – сказал Шейман.– Завтра увидим…

Со скрипом, впуская холодный воздух, открылась дверь в парную. На пороге в чем мать родила, бледный, с пистолетом в руках, стоял Кучинский.

– Что, Виктор, что случилось? – прокричал Лукашенко.

– Ничего. А вдруг они сюда явятся – защищать тебя кто будет?

Лукашенко вытаращил глаза – член по соседству с пистолетом. Кучинский стоял, переминаясь с ноги на ногу, оглядывался по сторонам: что делать с «Макаровым»?

– Ты его в жопу засунь, – посоветовал Титенков.

Баня взорвалась от хохота. Все попадали с полка.

Слегка успокоившись, похлопывая тощий зад Кучинского, Лукашенко сказал:

– Стану Президентом, будешь ты у меня порученцем по особым делам. Решено… Ну все, хлопцы, еще выпьем и пора спать.

Спали вповалку, на банном полке. Утром их разбудили охранники. Надо подавать заявление о покушении. Могут нагрянуть менты. В машине Титенков, сидевший рядом на заднем сиденье, развеял сомнения друга:

– Саня, все нормально. Ты победишь. Только вот возникает вопрос: «Кто ты и откуда?»

– А знаешь откуда? – он вдруг вспыхнул – Откуда и ты! Из п…!

Как хотелось ему тогда вмазать по тупой Ваниной роже. Он едва себя сдержал: все-таки ехал в «мерседесе» Титенкова, ел его харчи, носил костюм, купленный его дружбаном Витькой Логвинцом. К тому же Шейман, пьяный в сиську, без конца твердил: «Проскочили, проскочили… Народ вздрогнет. Стреляли в кандидата… Покушение… На тебе, выкуси, Вячеслав Францевич. У тебя власть, а мозгов нет. Да я бы на твоем месте всех нас в один миг…».

– Ты чего это несешь… В какой такой один миг? Закон существует…

– Да я твой закон… Сам потом поймешь, как это делается.

– У тебя все же пуля в голове не зря сидит…

– У меня и в кармане кое-что есть. Обойма не пустая…

– Нажрались… Успокойтесь, – сказал Лукашенко. – Там разберемся, кто на что горазд… Государственная работа – эта не стрельба по крышам.

В машине стало тихо.

Непонятно почему, но и через много лет он вспоминал этот странный титенковский вопрос, и длинными бессонными ночами, когда оставался наедине с овчарками и охраной за стеной, его преследовал чей-то голос: «Кто ты и откуда ты?» Часто во сне он кричал: «А кто вы? Откуда вы? Вы все – дерьмо!» – и, просыпаясь в холодном поту, плакал навзрыд…

Безрассудная ненависть постоянно жила в нем. Старые и новые обиды, словно кровоточащие раны, разъедали его мозг и волю…

…Колодец. Чернота внизу. Крепкая рука, сжимающая его горло.

– Сейчас ты будешь там… Удавил мою кошку!

Эхом отзывается бездна.

Били долго и часто. Он не мог сосчитать этих ударов. Все темнело в глазах, и боль пропадала сама по себе, будто тело улетало куда-то.