Эмма Гольдман - Что я думаю

Он отличается от всех остальных теорий тем, что утверждает, что только развитие человека, его телесное самочувствие, его духовные способности и врождённые предрасположенности должны определять род и условия его труда. Так же физическая и духовная оценка каждого должны определять, сколько ему потреблять. Я полагаю, реализовать это можно быдет только в таком обществе, которое строится на добровольном сотрудничестве производительных групп, общин и сообществ, котрые заключаются свободно, и котрое, движимое равенством интересов, вероятно разовьётся в свободный коммунизм. Не может быть свободы в широком смысле этого слова, никакого гармоничного развития, пока поведение каждого определяется большей частью экономическими и профитабельными интересами.

2. Касательно правительства

Я убеждена, что правительство, организованная власть и государство служат только тому, чтобы поддерживать и защищать собственность и монополию. Пользу они приносят только в этой функции. Что касается их функции как развивающих индивидуальную свободу, человеческого благополучия и общественной гармонии, которые представляют собой действительный порядок, то правительство было отвергнуто как непригодное всеми великими умами мира.

Поэтому я верю с моими анархистскими товарищами, что все законы, законодательные права и конституционные учреждения представляют собой нападения. Они ещё никогда не побуждали человека делать то, что он по своему уму или темпераменту не мог бы или не хотел бы делать; и они ни разу не предотвратили что-либо, к чему человек был принуждён тем же диктатом.

Красочное описание в «Человеке с крюком» Миллета, мастерское произведение Мойнира о шахтёрах, котрые помгли поднять труд из его унизительного положения; описание низов общества у Горького; психологический анализ человеческой жизни у Ибсена; к этому никогда бы не могло побудить правительство; точно так же, как дух, побуждающий человека спасать утопающего ребёнка или раненую женщину из горящего дома, когда-либо будет вызван к жизни правительстенным постановлением или полицейской дубинкой. Я верю — нет, я знаю точно, что всё доброе и прекрасное в человеке, не важно кто он, выражается и проявляет себя не из-за правительства, но как раз ему вопреки.

Из этого анархисты полагают, что анархия, отсутствие власти, сможет гарантировать широчайший и огромный спектр для базпрепятственного человеческого прогресса, основания дальнейшего социального развития и социальной гармонии. В типичный аргумент, что правительство влияет контролирующе на преступления и пороки, более не верят и сами законодатели. Эта страна тратит миллионы долларов на содержание своих «преступников» за решёткой, но уровень преступности, тем не менее, поднимается. И этот факт вызван совсем не непригодностью законов! Девяносто процентов всех преступлений — с экономическими мотивами, и они коренятся в нашей экономической несправедливости. И пока они существуют, мы могли бы превратить все фонари в виселицы, нисколько не повлияв на уровень преступности в нашей среде. Преступления, вызванные генетически, точно не могут быть предотврщены законами. Само собой, мы учимся сегодня, что такие преступления могут быть вылечены лучшими медицинскими методами, если м ыэтого хотим, и прежде всего через дух глубочайшего понимания товарищества, дружественности и взаимопонимания.

3. Касательно милитаризма

Вообще-то, я не должна была уделять этой теме особое место, поскольку она принадлежит к атрибутам правительства, если бы не то обстоятельство, что как раз те, кто активно выступает против моих мыслей, и кстати, по причине, мол, они призывают к насилию, и есть сторонники милитаризма.

Факт есть, что анархисты — единственные истинные адвокаты мира, единственные, кто выступает против растущей тенденции милитаризма, которая быстро формирует империалистскую и деспотичную силу из некогда мирной страны. Ничто так безжалостно, бассердечно и жестоко, как милитаристский дух. Он питает организацию, для которой нет даже образа оправдания. Солдат суть профессиональный убийца людей, если повторить за Толстым. Он убивает не из любви к убийству, как дикарь, или из страсти, как убийца. Это хладокровный, механичный, послушный своиму военному командованию инструмент. Готовый по приказу высшего офицера резать глотки или потопить корабль, не зная или даже не заботясь о том, зачем и почему. В этом вопросе меня поддерживает немалое военное светило, генерал Фанстон. Напомню о его письме в New York Evening Post от 30 июля. Там он расказывает о случае солдата Вильяма Бувалды, который привлёк к себе огромное внимание на всём северо-востоке.* Наш храбрый воитель говорит: «Первая обязанность каждого офицера и каждого обычного солдата заключается в неприкословном подчинении и безусловной верности правительству, которой он поклялся в верности; не важно, признаёт он это правительство или нет.»

Читать дальше