Александр Зиновьев - Русский эксперимент

Больше двадцати лет работы в Академии наук СССР. Сколько в нее было вложено труда, ума, таланта, страсти! Сколько блестяще выполненных заданий! Даже несколько таких исследований сделали бы его имя бессмертным, если бы их допустили в науку и дали им публичную оценку. А ведь не допустили! И оценку достойную не дали! Всё похоронили как нечто не имеющее никакой научной ценности. Всё без исключения! Многое разворовали, но и то без последствий для науки. А за исследование, которое могло сыграть роль в судьбе страны, может быть, предотвратило бы нынешнюю катастрофу, если бы ему придали должное значение в верхах власти, его осудили как преступника. И никто из коллег, знавших реальную цену его трудам, пальцем не шевельнул в его защиту. Наоборот, все обрадовались, что наконец-то избавились от существа, вносившего в их жизнь неприятное беспокойство.

Когда его выбросили на Запад, те же коллеги испытали испуг: а вдруг на Западе узнают о его результатах, оценят их по достоинству и признают?! И чего они только не делали, чтобы помешать этому! Но об этом лучше не вспоминать. В одном из интервью его спросили, что больше всего было неприятного для него на Западе. Он ответил: подлости соотечественников.

На Западе его труды использовали, но совсем не так, как они того заслуживали. А опубликовать их и тем более добиться признания оказалось практически невозможным. Тысячи специалистов тут прочно занимали все места и контролировали все возможности, благодаря которым можно было бы добиться известности и зарабатывать приличные деньги. Они не хотели, естественно, пропустить чужака, да к тому же зачеркивавшего все их труды как псевдонаучные и идеологические. И на Западе он оказался в положении одинокого путника, который идет быстрее и дальше толпы, но идет в одиночестве. Он оказался в положении человека с задатками Шаляпина или Карузо, но обреченного петь только для самого себя и в пустыне. Западная свобода творчества оказалась для него мифом.

На Западе ты свободен писать что хочешь и как хочешь. Но и издатель свободен печатать то, что сочтет нужным и выгодным. И пресса свободна обращать внимание на твою книгу или нет. И магазины свободны приобретать твои книги для продажи или нет. И покупатели свободны покупать их или нет. Запретов и цензуры, какие были в советский период, там нет. Но есть другие, не менее мощные средства помешать появлению нежелательных книг, их распространению и признанию.

Его книги печатали, переводили на десятки языков и всячески прославляли, поскольку они считались антикоммунистическими и антисоветскими. А как только разобрались, что они — нечто иное, хотя в них советское общество в изображалось в мрачном виде, отношение к ним резко изменилось, причем — как по команде. Почему «как»? Без «как», именно по команде из соответствующих центров. К счастью, он успел приобрести определенную репутацию и благодаря ей еще как-то держался на поверхности.

Свобода слова! Один из мифов века. На Западе допускали и поощряли критику советского общества, которую запрещали в Советском Союзе, и это воспринималось как наличие свободы слова на Западе и отсутствие такой свободы в Советском Союзе. Но в Советском Союзе разрешали и поощряли критику западного общества, которую далеко не всегда допускали на Западе. Но никто не рассматривал это как признак свободы слова в Советском Союзе и отсутствия таковой на Западе. Считалось, будто на Западе ты можешь говорить и печатать что угодно. И он, Писатель, разделял эту иллюзию. Он тогда не знал, что на Западе есть свои средства ограничения на свободу слова, более эффективные, чем советская цензура. Вернее, он что-то читал на эту тему, но не верил, как и все, считал это лживой советской пропагандой.

В 1990 году ему вернули советское гражданство и сняли формальный запрет на его сочинения — горбачевцы захотели привлечь его на свою сторону или хотя бы ослабить его критику горбачевизма. В России появились кое-какие публикации о нем, стали упоминать его имя. Некоторые издательства и журналы решили печатать его книги и даже кое-что напечатали. Но очень скоро это кончилось. Все те, кто держал его в изоляции все годы до перестройки и вследствие усилий кого он был выброшен из страны, остались на своих местах. Их отношение к нему как к самому опасному для них врагу осталось прежним. Публикации прекратились, так и не начавшись всерьез. Начался тот же бойкот, причем — теперь поддержанный со стороны Запада. Плюс к тому прибавился новый фактор — российская интеллектуальная среда стала стремительно превращаться в поле, зарастающее сорняками словоблудия, невежества, мракобесия, жульничества. «Прорасти» в этом поле с его идеями, для понимания и признания которых нужны были ум, образование, способности, нравственность и великодушие, было абсолютно невозможно. Так стоило ли идти дальше?! И куда идти?! И не кончился ли этот путь вообще?!