Вуди Аллен - Интервью - Беседы со Стигом Бьоркманом

Как возникла идея фильма о слепом кинорежиссере?

Теперь уже не вспомнить.

Вероятно, источником вдохновения могли послужить новейшие голливудские фильмы?

Как раз наоборот: голливудская продукция последних лет — полнейшая бессмыслица, лишенная какого бы то ни было вдохновения.

Ваша необычайно энергичная игра в первой части задает всей картине очень быстрый и действенный темп, что то и дело подчеркивается внезапными переменами в душевном состоянии вашего героя. Видите ли вы какую-нибудь связь между вашей игрой в этом фильме и комическими номерами, с которых начиналась ваша карьера?

Трудно сказать. Я играл, как того требовал сценарий, каждый раз выбирая наиболее логичный вариант.

Случалось ли хоть раз, что на съемках, когда разыгрывались все эти бурные сцены, кто-нибудь из ваших партнеров (скажем, Tea Леони в сцене, которая разыгрывается в кафе «Карлейль») терял контроль над ситуацией и начинал хохотать?

Ни разу.

Конфликт рационального и иррационального — одна из основных тем многих ваших картин. Многие режиссеры склонны строить свои шутки на иррациональном поведении своих героев, тогда как вы, похоже, предпочитаете присматриваться к рациональному поведению, которое порой оказывается до ужаса абсурдным…

Мой кинематограф укоренен в реализме. Даже когда я пытаюсь снять что-нибудь сюрреалистическое, я не склонен полностью порывать с реальностью.

Диалоги в этой картине настолько энергичны, что их воздействие можно сравнить с картинкой, которую дает ручная камера. В этом смысле я ожидал, что лишенные диалога сцены будут сняты в более подвижной манере, чтобы сохранить общий настрой картины. Но мои ожидания не оправдались: большинство сцен дано долгими, очень ровными планами. Это как-то связано с тем, что вы работали с новым оператором, еще не до конца освоившим ваш киноязык?

В комедиях — а «Голливудский финал» по форме классическая комедия, которую мог снять Чаплин или Китон, — важнее всего простота. Обилие приемов для комедии губительно.

Сцены с китайским оператором и его переводчиком были порождены опытом вашей работы с Чжао Фэем?

Да. Нам приходилось работать с переводчиком, и мы нередко попадали в забавные ситуации.

Герой Джорджа Хэмилтона произносит слово auteur с нескрываемым презрением, но Вэла Уоксмана и его фильм спасает в конце концов признание французских кинокритиков. Следует ли воспринимать этот сюжетный ход как вашу запоздалую благодарность европейским критикам и зрителям за тот теплый прием, который они всегда оказывали вашим картинам?

Нет. Я всего лишь пытался показать голливудских администраторов такими, какими я их знаю по собственному опыту. В том числе их отличает презрительное отношение к европейской культуре кинематографа.

В каком-то смысле Джордж Хэмилтон воплощает в себе квинтэссенцию Голливуда: типичный киногерой, женский поклонник. Вы пригласили его в картину именно из-за этих его качеств?

Да. Кроме того, он хороший актер, довольно смешной и очень изобретательный.

Трит Уильяме — еще один неожиданный выбор. Что заставило вас остановиться именно на этом актере?

У него подходящая внешность, и он всегда мне нравился как актер.

Tea Леони, мне кажется, могла бы стать идеальной героиней Хичкока благодаря сочетанию самоуверенности с внешностью вкрадчивой блондинки.

Мне не придумать режиссера, которому она могла бы не понравиться. У нее сразу все актерские данные.

Начиная с «Разбирая Гарри» вы снимаете только легкие фарсовые комедии. Собираетесь ли вы когда-нибудь вернуться к драмам или другим серьезным формам? Хочется ли вам этого?

Несколько комедий подряд — это просто совпадение. Сейчас я уже сошел с этой тропинки.

В две тысячи первом году вы сняли короткий фильм «Звуки любимого города», премьера которого состоялась на телевидении. Что подтолкнуло вас к созданию этой картины?

Это был благотворительный пятиминутный фильм для сбора средств жертвам одиннадцатого сентября.