Юрий Щекочихин - Забытая Чечня - страницы из военных блокнотов

Всего двое… Капля в человеческом море, но все понимали, что не заметит президент этой капли — грош ему цена. Президент, которому до лампочки один-единственный попавший в беду гражданин, может ли он рассчитывать на доверие остальных своих граждан?

Слышу в ответ: но это тоже пропаганда, за которой стоит тонкий расчет и игра на популярность.

Думаю, и мы поняли бы своего президента, если бы в то время, когда громили российские военные городки в Грозном, когда захватывали в заложники офицеров российской армии, когда, наконец, Чечня не отдавала своих террористов, виновных в захватах самолетов, Россия бы вмешалась, провела военную экспедицию, заговорила языком силы.

Да, думаю, что поняли бы…

Но речь-то тогда шла именно о капле в человеческом море. А зачем ее замечать, если уже по-большевистски привыкли мерить все на десятки, сотни тысяч, на миллионы…

Помните, конечно же помните, когда на похоронах трех ребят, погибших возле Белого дома, Борис Ельцин сказал: «Простите меня, своего президента». Какой комок подступил тогда к горлу. Но — и гордость в сердце: вот. Наконец появился президент, достойный своего народа.

Где он, тот Ельцин?

Он скажет: «Простите меня, своего верховного главнокомандующего, за то, что посылал я на смерть необученных пацанов, в то время как элитарные части, в том числе и моя охрана, достигшая численности сорок тысяч человек, охраняли меня и мое окружение…»

Он скажет: «Простите меня, руководителя страны, за то, что у меня такой бездарный министр обороны и не могут его провалы оправдывать то, что он хороший партнер по теннису и мой сосед по новому дому в Крылатском…»

Он скажет: «Простите меня, председателя Совета безопасности, за то, что я наплевал на мнения своих советников и экспертов, а доверился сам уже не зная кому…»

Он скажет: «Простите меня, избранного вами президента, за то, что я доверил власть, данную мне вами, комердинерам и сторожам?..»

Боюсь, что теперь он уже промолчит.

Если я не ошибаюсь, газета с этим, повторяю, нервным и злым комментарием вышла в начале той недели, когда я улетел в ту свою первую чеченскую командировку.

Теперь, все-таки, почему я полетел…

Во-первых, уже в начале ноября 94-го события в Чечне начали развиваться так стремительно, что все яснее и яснее возникало ощущение какого-то ужаса, куда нас всех ввергли, и потому-то Чечня притягивала к себе, как в ранней юности на Кара-Даге тянуло заглянуть в пропасть.

Но была еще одна совершенно прозаическая причина, понять которую может только человек, сам причастный к журналистике, — текущий номер. Успеть, успеть, не опоздать…

Я работал тогда редактором отдела расследований «Литгазеты». В нашей стареющей и, увы, тогда уже затухающей газете лишь в нашем отделе работали молодые журналисты. И хотя специфика отдела была далеко не военно-репортерской, не просить же поехать под пули Анатолия Рубинова или Аркадия Ваксберга?

Вторым из отдела вызвался ехать Кирилл Б. — еще работая до «ЛГ» в «Комсомолке», он облазил множество горячих точек. Тем более что ему представилась возможность поехать туда в качестве то ли переводчика, то ли сопровождающего какую-то американскую делегацию. То есть за их деньги. (А деньги нищей «ЛГ» — это особая лебединая песня. И потому сколько раз нас выручали совместные проекты с богатенькими западными коллегами, когда их деньги и наши информационные возможности позволяли — чаще всего день в день с ними — печатать сенсационные материалы.)

Как я волновался, когда он улетел!.. Названивал в Назрань, просил Бориса Агапова, вице-президента Ингушетии, подстраховать нашего парня. Хотя как уж там, на войне, можно подстраховать…

Мы держали под его репортаж целую газетную страницу. До того момента, как держать пустую, ничем не заполненную полосу, уже становилось невозможным.

А он уже вернулся домой… Без репортажа.

— Ты подвел редакцию!.. Ты подвел меня!.. — помню, вопил я в телефонную трубку.

А он в ответ произнес слова, которые я и сейчас воспринимаю с обидой:

— Но не ты же давал мне денег на эту командировку!..

— Но у нас же команда… — вяло бросил я в ответ.

Да, и тогда мне надо было реабилитировать свой отдел.

Это, наверное, была еще одна из причин той командировки в Чечню, куда, честно сказать, мне ехать совсем не хотелось.

Мне было бы неинтересно писать об отступлениях одних и наступлениях других. Точно так же, как пули летят по степям. Вернее, по горам. Или — между гор.